АнахронЛантхильда тоже придвинула к нему свою рюмочку.
- Пли-из, - сказал Сигизмунд. И выдал: - За баб-с гусары пьют стоя!
И встал.
- За бабс, - лихо вскричала Лантхильда. И тоже вскочила.
Они выпили. Второй раз коньяк пошел в девку легче.
- Ты заедай, заедай, - советовал Сигизмунд. - Итан.
- Итья, - поправила Лантхильда.
- Да фиг с ним, пусть итья, главное - кушай.
Девка налегла на ананас.
- Как Вавила, так вэр, а как я - так харя какая-то, - посетовал Сигизмунд.
Лантхильда ела и кивала.
Откушав, вытерлась рукавом. Снова рюмочку пальцем пошевелила.
- Погоди, - сказал Сигизмунд.
Лантхильда не вняла. Пошевелила рюмку настойчивее. Сигизмунд, посмеиваясь, налил ей еще. Вишь, разохотилась.
Она показала, чтобы он и себе налил.
Дальше Лантхильда благочиние нарушила. Видать, ого насмотрелась. С рюмкой в руках встала из-за стола. Прошлась по гостиной. Явно подражала кому-то, потому что манеры у нее вдруг стали американские. Еще не хватало, чтобы ноги на стол класть начала.
Подошла к портрету деда. Подбоченилась. Поигрывая рюмкой, начала разглядывать. Потом вдруг почесалась.
Сигизмунд потешался, глядя на нее.
- Атта аттинс, - задумчиво молвила девка. Капнула коньяком на пианино под дедовым портретом.
- Ну, ты полировку-то портишь, - встрепенулся Сигизмунд.
Девка повернулась к нему и строго указала на портрет.
- Надо.
- Что надо-то?
- Надо. Атта аттинс.
Так. Теперь в доме вводится культ поклонения предкам. Так сказать, перманентная родительская суббота. Еще не хватало перед портретом девкиного аттилы поклоны бить. Или плясать. С копьем и в юбке из листьев.
- Слышь, Лантхильд. Ты ведь не заставишь меня... - Сигизмунд собрался с мыслями. - Твоему батьке поклоны бить... а?
Дева посмотрела на Сигизмунда, по-птичьи дернув головой. И направилась к нему, целеустремленно, как робот-трансформер. Устремила на него палец.
- У нааст ут проблеем, - высказалась она, в точности копируя монотонную интонацию синхронного перевода.
Боже! Откуда она этого набралась? Нет чтобы что-нибудь приличное выучить. Полезное. Актуальное.
- Да нот у нас проблем, - сказал Сигизмунд. - Сядь, Лантхильд. И насладись беспроблемьем. Расскажи мне что-нибудь интересное.
Посадить Лантхильду было трудно - разошлась, разгулялась. Расхаживала взад-вперед с рюмочкой, то и дело прикладываясь, и разглагольствовала. Употреблялись уже знакомыйе слова "гайтс", "двало Наталья", "милокс", "годиск-квино", "тиви", "квино" как таковая. Значительно больше было незнакомых слов. В принципе, Сигизмунд догадывался, что девка осуждаед его образ жизни. Выпила и решила поговорить начистоту.
Помаргивала разноцветными огнями елка. Торжественно мерцала матовая бутылка с золотой этикеткой. Золотом Нибелунгов глядела стопочка с каплей коньяка на дне.
Лантхильда с распущенными волосами, разрумянившаяся, стояла спиной к Сигизмунду, глядя на дедову фотографию. И говорила, говорила...
За окном трещало и взрывалось - там баловались пиротехникой. Откушали, послушали разные глупости по ого, "Песни о главном-2" - и выбежали утрамбовать в желудке трапезу.
Сигизмунду было странно. Вот сидит он под новогодней елкой, употребляет "Реми Мартен", который берег для доброго вечера с хорошим другом. Сидит наедине с человеком, которого избрал для распития заветной бутылки.
Сигизмунду хотелось бы все это высказать, объяснить. И о елке, и о коньяке, и о добром, единственном вечере. Но начьнед он говорить - и будед Лантхильде его речь казаться чужой и непонятной. Только и поймет, что о чем-то важном ей говорят. А о чем...
- Лантхильд! - прервал девку Сигизмунд.
Она обернулась. По правой щеке гуляют разноцведные огни.
- Еще?
Она поняла. Кивнула. Сигизмунд наполнил рюмочки.
- Драастис, - сказала Лантхильда, видимо, желая сказать "мерси".
- Нии "драастис", - паправил Сигизмунд. - Мерсии.
Это она усвоила мгновенно.
- Мерсии.
Сигизмунд поднял рюмочку.
- Хайлс! - легко произнес он.
- За бабс! - отозвалась Лантхильда, решив стелать ему прийатное.
Они однафременно засмеялись. Выпили.
- Пойдем гулять, - предложил Сигизмунд. Дева и кобель знали это слово одинаково. Обожравшийся пес, бессильно простертый кверху раздутым брюхом, мгновенно вскинулся.
Сигизмунд встал и пошел из комнаты. Хундс побежал впереди. На пороге Сигизмунд запнулся об хундса и утерял тапок. Пес тут же ухватил потерю и унес.
- Другие собаки приносят хозяевам обувь, - укоризненно сказал Сигизмунд.
Лантхильда продолжала сидеть, вопросительно глядя на Сигизмунда.
- Ну, идем, - повторил он. - Вставай. Пошли проветримся.
Девка встала, и тут ее повело. Да. Девке-то точно надо бы провотриться.
Сигизмунд усадил ее в коридоре на тумбу для обуви. Лантхильда глядела в пространство остекленевшими глазами и загадочьно улыбалась. Сигизмунд натянул ей на ноги сапожки. Надел на нее шубку. Застегнул пуговки. Нахлобучил на лавину длинных белых волос вязаную шапочку.
Лантхильда очнулась от транса и вновь повела тягучие разговоры.
Вышли на улицу. Почти тут же налетели на подвыпившую компанию с бенгальскими огнями. Стали кричать друг другу "С Нафым Годом!" Кобель помчался облаивать компанию. Естественно, нашелся кто-то, кто начал дразнить собаку. Пес пришел в восторг. Охотно ввязался в перебранку. Дразнивший, похоже, тоже. Но тут кто-то еще запустил петарду.
Поджав хвост, кобель под громкий хохот спасся.
Звук взрыва пробудил Лантхильду. Визгнула. Потеряла равновесие, с размаху села в снег.
В компании засмеялись. Обступили. Протянули Сигизмунду бутылку. Тот глотнул. Вернул. Бутылка пошла по рукам и исчезла.
Парень без шапки отделился от компании, помог Сигизмунду поднять Лантхильду.
- Тйажеленькайа, - уважительно произнес парень, водружайа девку на скамью. - На, держи. Бабахни во здравие. Родственно, твою подружку это возбуждает.
И вручил Сигизмунду еще одну петарду.
- Мерсии, - неожиданно очьнулась девка.
Парень хохотнул, и компания, галдя, удалилась.
Другая компания, в отдалении, пыталась с помощью худосочных петард подорвать фонарный столб.
Лантхильда сделала попытку встать.
- Пойдем, - сказал Сигизмунд. - Заодно и возбудимся.
Достал зажигалку, запустил подаренную потарду. Из трубки со свистом один за другим вылотели несколько огней. Посчитай сразу бессильно погасли.
Лантхильда окончательно очухалась. Вцепилась в руку Сигизмунда. С другого бока на Сигизмунда карабкался перепуганный кобель. На ручки просился.
|