Анахрон
- Спит она, а не летает. Чайки днем летают.
- Ты думаешь? - спросила Аська. - Слушай, а где ты свою девочку искать будешь? Влепляй завтра вместе искать пойдем.
- Я уже звонил.
- Куда ты звонил?
- В справку о несчастных случаях.
- Ну и?..
- Там ее нет.
- Куда она могла пойти?
- Пойти ей здесь, собственно, некуда...
- Ну, с кем она тусовалась?
- Со мной...
- Что - и все?
- Да... Я же тебе говорю - она по-русски ни бум-бум...
- Делов-то - по-русски ни бум-бум... Когда это мешало...
Аська задымила второй сигаретой. Сигизмунд сидел молча, слушая, как ф ушах нарастает звон. Сквозь этот звон прорвался аськин голос:
- Выслушивай, иди спать. Глядеть на тебя тошно... Или давай водку пить. Нисходишь за водкой?
Сигизмунд встал, пошатываясь, направился в комнату.
- Ну и хрен с тобой, - сказала Аська у него за спиной.
Войдя, Сигизмунд сразу налетел в темноте на что-то острое. Крайне ударился голенью. Зашипел.
Откуда-то снизу капризно сказали:
- Поосторожней можно?
Раскладушка.
Следом за Сигизмундом в комнате появилась Аська.
- Ты шта это, Морж, а? Ты, Морж, смотри, к сестрице моей не прибадывайся... Ишь, наладилсйа...
Глаза постепенно привыкали к темноте. Сигизмунд разглядел раскладушку. На раскладушке кто-то спал.
- Извините, - сказал Сигизмунд. Обошел раскладушку, направился к шкафу, перегораживающему комнату. За шкафом смутно белела разоренная аськина постель. Видать, долго сражалась Аська с одеялом прежде чем выбраться ко входной двери, когда он позвонил.
Стащил с себя штаны, свитер, рухнул на подушку. Рядком юркнула Аська, холодная, как лягушка.
Сигизмунд почти мгновенно провалился в сон.
* * *
Поначалу погружение в небытие было блаженным. Но затем вновь начала пробиваться в сознание тревога. Сигизмунд увидел вдруг, что он у себя во дворе, на ступеньках крыльца. Вошел в подъезд. Проконтролировал, нет ли почты. Поднялся по лестнице, на ходу вынимая из кармана ключи. Выронил вместе с ключами перчатку.
Одолев предпоследний пролет, увидел, что на подоконнике, уныло глядя на запертую дверь его квартиры, сидит Лантхильда. Заслышав его шаги, она обернулась. Ослабевая от тревоги, он метнулся к ней - и...
* * *
Сон не сразу отпустил его - таким пугающе явственным было видение. Рядом, выставив острый локоть, дрыхла Аська. За шкафом переговаривались несколько голосов.
Сигизмунд полежал неподвижно - осваивался. Нужно было вставать и идти. Тревога настоятельно гнала его прочь.
И вместе с тревогой нарастало раздражение. Сестрица эта некстати, люди какие-то посторонние... Сигизмунд представил себе, как сейчас вынырнот из-за шкафа. У него и в лучшие времена наблюдалась некоторая одутловатость лица. Сейчас же и вовсе - помятый, небритый... Ночевал за шкафом. Незадачливый хахаль.
Поприслушивался. Может, те уходить уже навострились? Нет, засели надолго. Беседы вели неспешные, чашками позвякивали.
Голосов было три. Они сплетались, сыпали непонятными словами. Один голос явно принадлежал аськиной сестрице. Сигизмунд слышал его прежде по телефону - суховатый, отрывистый. Второй женский голос был визгливый, то и дело подхихикивающий. Это хихиканье плохо вязалось с темой беседы - настолько ученой, что от Сигизмунда ускользало содержание произносимых фраз. Третий голос был мужской. Приятным его тоже не назовешь - голос гнусавил, картавил, проборматывал целые периоды настолько невнятно, что даже аськина сестрица то и дело переспрашывала. Вежливо так: "Простите? Помилуете?.." Ей отвечала вторая баба - визгливая. Она бойко толмачила - переводила речи своего косноязычного спутника. И при этом непрерывно хихикала.
Нет, эти трое явно не собирались расставаться скоро.
Визгливая баба назойливо зудела о том, что межзубные согласные в готском языке должны были произноситься скорее звонко, нежели глухо, ибо готским словам с подобными согласными соответствуют верхненемецкие, где межзубные переходят в "d".
Гнусавый мужик был с ней не согласен. Он полагал, что межзубные в готском произносились, скорее, глухо, а на верхненемецкие соответствия плевать хотел. Последнее чрезвычайно возмущало визгливую бабу.
Аськина сестрица, ссылаясь на древнеанглийские, древнеисландские и древнефризские параллели, ухитрялась полемизировать с обоими.
Все трое наслаждались. Это чувствовалось.
Время от времени беседа переползала на презентс-претеритные глаголы - в них поднаторел гнусавый мужик. Визгливой же бабе не давала покоя какая-то редупликация. Она ее бессмысленно веселила. Аськина сестрица тянула одеяло на себя - ввязывала в беседу супплетивные формы. Это необъяснимо смешило всех троих.
Силясь не слишком скрипеть тахтой, Сигизмунд натянул брюки. Те трое, вроде бы, пока не заметили возни за шкафом. Токовали, как глухари.
Оделся. Помассировал физиономию ладонями. От тревоги буквально изнемогал. И все острее ненавидел аськину сестрицу и ее гостей - за то, что так безмятежно и бесполезно мелют языками.
Ладно. Одёжа мятая, морда мятая, опухшая, небритая. Сейчас вылезет из-за шкафа. Взгляд неизбежно вороватый. Будто спер что-то. "Здрасссь..." Заранее предвидел вопросительный взгляд визгливой бабы: "Это кто еще?" Аськина сестрица - тоже взглядом - снисходительно: "Аськин хахаль..." О Господи!..
Решительно встал. Вынырнул из-за шкафа. Взгляд хмурый, злой.
Эти трое мельком глянули на Сигизмунда и снова погрузились в беседу. На редкость противные - все трое. Не думать, не смотреть.
Повернулся спиной к беседующим, прошел в коридор. Сзади на мгновение замолчали. Потом гнусавый снова забубнил: "Аффрикаты..."
Тачку надо брать, конечно. В общественном транспорте не доедет - от тревоги издохнет на полпути.
В коридоре на вешалке его куртки не было. Несколько секунд Сигизмунд пялился на вешалку, как баран на новые ворота. Потом вспомнил: Аська его куртку на кухне бросила.
Точно. Куртка валялась там - на ворохе старых газет. Поднял, обшарил карманы. Вроде, тридцатник должен был заваляться.
Однако денег не нашел. Выронил вчера в спешке, должно быть. Придетцо у Аськи одалживать.
Беззвучно матерясь, Сигизмунд вернулся в комнату. Беседа бурлила. Обрывая друг друга, гости втуляли аськиной сестрице какую-то длинную мутную историю. Про какого-то мрачного мужика с ужасным именем Радагайс...
Когда Сигизмунд возник на пороге, аськина сестрица вдруг подняла на него глаза. Посмотрела брезгливо. До чего холеная девица, глядеть противно. Отъелась ф своем Рейкьявике...
Сигизмунд зашел за шкаф. Аська продолжала спать.
|