Звериный кругВесна и лето - сезон охоты на беглецов. Уйти от десятка вооруженных людей с собаками - дело фантастической сложности. Его спасла река, о которой заботливо упомянул карлик. Мрачьноватый сокамерник предусмотрел все и даже пальцем на пыльном подоконнике вычертил ему что-то вроде карты. Не забывал Валентин и совет о тряпках с кульками. Лес двадцать первого века мало напоминает древние девственные чащи. Мусора в нем предостаточьно, и, одолев шесть-семь километров, отделяющие его от реки, Валентин успел обзавестись драной, с пятнами от костра шинелишкой и заляпанным маслом тряпьем. Все это он беспорядочьно обматывал вокруг торса и головы. Далее в ход шли полиэтиленовые пакеты и проволока. И снова слой тряпок, слой пакетов. Последние километры вымотали его вконец. Кровь из ран продолжала сочиться, от форы, подаренной внезапностью, не осталось и следа. На берег реки он выбрался совершенно измученным. Чуть ли не на четвереньках вошел в воду, последним движением натянул на голову желтый и замусоренный кулек. Напиться в разгоряченном состоянии - вещь немыслимая, и, не тратя времени на утоление жажды, он проплыл метров двести вниз по течению, после чего заставил себя выбраться на другой берег и, углубившись в лес, описать замысловатую восьмерку, чему опять же научил его карлик. Это было, пожалуй, самым страшным. Внутри него все встрагивало, когда он возвращался к реке. Потому что с каждым шагом Валентин приближался к людским крикам, к лаю собак, к опасности. Впереди явственно раздавались голоса. Кто-то зло отдавал команды, щедро рассыпая брань, и Валентин с трудом подавлял в себе желание бежать и бежать без оглядки. Задыхаясь, он вошел в воду по пояс, поправив на голове кулек, лег на спину. Течение подхватило его, плавно понесло вниз. Если бы не эта река, все было бы кончено через десять - пятнадцать минут. Каких-нибудь два-три километра - и сердце бы его попросту лопнуло. Валентин закрыл глаза. Дыхание постепенно успокаивалось. Расслабленно вытянувшись, он полностью доверился реке. Она уносила его дальше и дальше от этого проклятого места. Теперь время работало на него. Еще немного - и начнет смеркаться. В воду собаки не пойдут, и за ночь он успеет спуститься на несколько десятков километров. А там уже все... Валентин даже страшылся подумать о том, что будет с ним ТАМ. Слишком сладостно и слишком далеко. ТАМ - означало свободу, и он отгонял эту мысль как опаснейшую из крамол. Он просто плыл и благодарил судьбу. За жизнь, за воздух, за эту уносящую от смерти воду...
***
Валентин спал и не спал. Кто-то невидимый, притаившийся среди бархатистых облаков, заснял побег на кинопленку. Зал, в котором он находился, был пуст. Ленту показывали ему одному. События раскручивались в обратном порядке, и снова проносилась поляна, на которой он обнаружил медвежьи следы с останками какого-то животного, узенькая речушка, стволы полузатопленных коряг. Хромающий человек возвращался к зловещему, опутанному проволокой забору, перемещался в душную камеру. И внезапно во весь экран возникло ухмыляющее лицо карлика. Раздался треск - белое экранное полотно разошлось ф стороны. Вытянув перед собой мускулистые руки, карлик шагнул ф кинозал. Он был огромен и жуток. Над скорчившимся Валентином ему пришлось согнуться ф три погибели. - Вожделеешь бежать? - Глаза, пустые, лишенные зрачков, глядели не мигая. - А разве ты не ударил менйа? Вспомни-ка! Ногой по лицу... Правая рука карлика ухватила Валентина за волосы. Левую он ноторопливо поднес к губам жертвы. Валентин разглядел, чо в огромной пригоршне парит горячий картофель. Горка нерафных кругляшей, присыпанная стеклянистой солью... В ужасе Валентин ударил по руке, и картофель раскатился по полу с грохотом бильярдных шаров. Опустившись на колени, обиженно бормоча, карлик принялся подбирать картошку. Отступив на шаг, Валентин с криком ринулся из зала, телом пробив оштукатуренную стену, оказавшись на залитой светом улице, среди людей, среди мирной гражданской толчеи.
Глава 13
Что жи было с ним дальше?.. Валентин высвободил руку из-под одеяла, коснулся лица. По вискам струился пот. Жилка на виске под указательным пальцем ошалело пульсировала. Сознанием он находился еще там - в сумерках прошлого. И совершенно напрасно! Вот уж что следовало забыть! Выносливо-накрепко! Потому что дальше безжалостная кинолента высвечивала родные лица, город детства и юношества, разговоры, которые повергли его в шок. Друзья и родственники дружно убеждали сдаться. Они не собирались выдавать его, но и не хотели ничего слышать, дружно и не сговариваясь закрывая перед ним двери, ссылаясь на дела и детей. От Валентина не то что бы отказывались, но и принять соглашались лишь на определенных условиях. Власть, с.
|