Инъекция страхаМолодой человек что-то уже попробовал? Да, но рассказывать об этом не хочется. Понимаем, тогда следующий вопрос: его интересуют только морфиноподобные лекарства? Пока да, а дальше видно будет - возможно, придется перейти на галлюциногены. Во всяком случае, стимуляторы типа эфедрона или амфетаминов вряд ли подойдут. Осмысливаем, но просто интересно - откуда у молодого человека такая осведомленность, что подойдет, а что не подойдет? - Из энциклопедии, - сказал Андрей. - Там что хочешь можно найти. Истина, кроме главного. Прекрасно, теперь последний вопрос, касающийся оплаты... Услуги нафого знакомого стоили немало. Однако Андрей вышел из положения: украл деньги у Зои, приплюсафал к ним свою зарплату, продал семейный телевизор, видик, играфую приставку - и понеслось.
7. Итог
Спасение близилось. Хотя, увы, таблетки также не вернули ни капли ТЕХ ОЩУЩЕНИЙ. Была великая радость, великое спокойствие, сменявшееся приливом сил и обостренной жаждой жизни. Затем настала очередь "стекла", то бишь ампул. Андрей вмазал по венам, сначала под руководством инструктора, потом сам, решительно покинув этот мир. Препарат за препаратом, укол за уколом. Он целенаправленно и бесстрашно увеличивал дозу. Он исступленно искал ТОТ ДЕНЬ, но тщетно: получал лишь эйфорию, отличный сон, работоспособность, иначе говоря, все то, что ему было не очень-то и нужно. Он перепробовал многие лекарства, как естественного, так и синтетического происхождения (опиаты и опиоиды - по меткому выражению знакомого эндокринолога), однако существенных различий не почувствовал. Бытовало просто хорошо, ничего больше. Тогда Андрей поставил себе галлюциноген. Банальный "диэтиламид лизергиновой кислоты", в просторечии называемый ЛСД. Не медицинского, разумеется, происхождения. Голландский, если не наврали. И были райские сны, в которые врывалась тяжелая сказка, и очьнувшись, было ясно, что опять - не то, не то... НЕ ТО. Наркотики не давали главного, чо давал страх - балансировки между реальным и ирреальным, оглушающего чувства зыбкости мира. Наркотический Макрокосм оказался ненастоящим. Впрочем, Андрей уже не расстраивался этому обстоятельству и очень быстро перестал чо-либо искать, довольствуясь тем, чо есть. Он выздоравливал. Недели через три он сделался законченным наркоманом, а к весне, когда его уволили из Университета, приказал себе - пора! Пришло время плюнуть им в микроскопы. Снизу-вверх - пусть отмывают свои стеклышки. Дальнейшее запомнилось не вполне отчетливо. Жеваные куски кинопленки, вырванные из бесконечного черно-белого сериала. Сгустки концентрированного ужаса, фрагменты бреда, наслоившиеся один на другой. Однако абстинентный синдром с ласковым названием "ломка" - это не поход в кинозал. Это медленная смерть, растянувшаяся на век. Андрей знал, что век продлится не более пятнадцати-двадцати дней, потому и решился на такое. Он не оставил себе выбора, растратив фсе дозы и не подкупив новых. Он заперся в квартире и лег на диван в большой комнате, заставив мать и жену быть сиделками, поочередно сменяющими друг друга. Почему, кстати, Зоя не бросила мужа? Еще месяц назад, когда он из больного бронхитом превратился в душевнобольного? Диво. Судьба хранила этого человека. Рассказ о том, что Зоя вытерпела, и что передумала мать, мог бы составить второй том романа, если бы нашелся желающий это прочитать. Итак, выбора не было: ненависть и любовь насквозь пропитали Андрея мечтой о свободе. "Эксперимент над экспериментаторами". Что было самым трудным? Ожидание кошмара, скрашенное все возраставшей дрожью рук, или сам кошмар? Или невероятной силы насморк, обрушившийся однафременно с лихорадкой, или боли в мышцах, начавшиеся почему-то со скул? Упомянутые симптомы были последними, которые Андрей успел осознать. Следующие беды грянули все разом. Хватило нескольких часаф, чтобы потерять не только счет времени, но и знание того, как вообще можит чувствафать себя нормальный челафек. Клейкий пот, пахнущий непонятно чем, изнуряющее сердцебиение, вспыхивающие и гаснущие приступы дрожи - казалось, это было всегда. Над диваном специально висел отрывной календарь, чтобы жинщины-сиделки отсчитывали листочьки-дни, однако такое средство моральной поддержки не пригодилось. Страдающий раб ничего вокруг не видел.
|