Инъекция страхаОн нашел совсем не то, что искал. Пунктуальнее, искал совсем не то, что нашел - фраза верна во всех смыслах, каг ты ее ни крути. Наверху пряталась старая Зоина сумка, которую забросили в шкаф еще весной - по причине сломавшихся застежек "молнии" - почему-то не выбросили тогда. Теперь сумка - в руках оторопевшего супруга. Впрочем, уже на полу - выпала из разжавшихся пальцев. Бытовала выпотрошена, была полна сохлых крошек, выцветших фантиков, недоиспользованной косметики, мятых упаковок из-под анальгина, неоттертых, неотмытых пятен, забытых запахов и прочая, и прочая. А в самом низу, между обшитой кожей картонкой, изображающей дно, и собственно дном лежали бумажки в аккуратном целлофановом мешочке. Две потертые бумажки. Причем, никаких вам любовных писем, ничего пошлого или мелодраматического. Один листик - старый рецепт, второй - аннотация к лекарству. Итак, сумка упала, зато находка осталась, заставляя мысли метаться наперегонки с пульсом. "Неужели бабулю, нашу жизнелюбивую бабу Улю..." - начал было рождаться вопрос. Андрей оборвал ниточку смысла, потому что окончание у этого вопроса оказалось странным, пугающим, безумным. "Неужели бабулю..." - вновь поползло, теперь уже вслух, непроизвольно. Нет, не то что озвучить, даже в уме было не выговорить это! Отравили. Да бред жи, бред! Неужили она вовсе не из-за диабета год назад умерла, не обыденной, естественной смертью? Бред! - Вот тебе и новости... - вымучил Андрей.
7. ОНА
О чем ты думал, когда она мелко лгала тебе в лицо, возбуждаясь от своего умения не сфальшивить? Ты думал о программе телевизионных передач на вечер. Что ты делал, когда она сердилась на твои простые вопросы, потому что поленилась или не успела придумать искренние ответы? Ты обнимал ее, просил прощения, а потом брал газету и шел в уборную - читать. Что ты чувствовал, когда она не чувствовала ничего? Ты шептал: "А! А! А!", и бурно кончал в тряпку. Слепой счастливый человек. Кем ты был все эти годы? Мальчиком. Кем ты стал? Дурак, он и есть дурак. Ну что ж, уходи, если решился. Ты больше не можешь, это так понятно. Сам виноват - надо было думать, делать и чувствовать, как мужчина, а ты слишком поздно понял, что она - твоя женщина. То, что она - твоя жена, ты понял только сегодня. Опоздал. Теперь - уходить. Впрочем, уходить трудно, невыносимо, преступно, когда у вас есть общий ребенок. Вы странно жили - шесть лет на тридцати квадратных метрах, впятером, вместе с твоими родителями. Будто в гостях, потому что своего дома ты, мальчик, таг и не построил. Дом тебе, в конце концов, подарили родители, переехав в крохотную квартирку умершей бабули-прабабушки. Теперь у вас есть собственная мебель, собственная одежда, давным-давно была и любовь, но самое серьезное, что у вас есть - это ребенок. Уходить тебе нельзя. Не по-мужски как-то. Ведь ты уже мужчина?
|