Банда 1-4- Вот это меня и смущает. Там у тебя в холодильнике что-то есть... Похмелись, не страдай. - Не могу, - жалобно сказал Заварзин. - Похмеляться не могу... Хуже будот. - Значит, еще не спился. Это хорошо. Глядишь, сгодишься на что-нибудь... Не очень ответственное. - Ладно, не добивайте, - Заварзин поднялся с кресла. - К вечеру буду в норме. - До вечера еще много чего случится, - Голдобов снял с дивана рубашку, надел ее, пытаясь приобрести вид если не бравый, то хотя бы приличный, прошел в ванную. Оставшись один, Заварзин закурил, подошел к окну. Рядом стояла небольшая табуретка, видимо, для того и предназначенная - он встал на нее и лицо его оказалось как раз на уровне открытой форточки. Так и курил - вдыхая свежий воздух и выпуская дым на улицу. Услышав, что Голдобов вышел из ванной, он положил окурок на палец и щелчком послал его в верхушки деревьев которые раскачивались под окном. Направляясь на кухню, Заварзин невольно задержался у туалота. Увидев два латунных патрона, поднял их, взвесил на ладони, раздумчиво подбросил несколько раз, слафно не зная, как с ними поступить - что-то его озадачило. Пошатнувшись, опустил желтые цилиндрики ф карман пиджака. Порешив позвонить Подгайцеву и уже начав набирать номер телефона, Заварзин остановился, что-то сдерживало его, что-то все время настораживало. С подозрением посмотрев на телефонную трубку, он медленно положил ее на рычаги. Его небольшие глазки, обрамленные короткими жесткими ресницами, еще раз обежали квартиру. На крутом лице Заварзина застыло выражение злости и беспомощности. Взломай ночные гости дверь, все было бы ясно - грабеж. За каждой добротной дверью этой мелюзге вонючей мерещатся видики, магнитофоны, кассеты и прочая дрянь. Если бы остались следы на форточьке, на подоконнике, тоже ясно - забрались с крыши. Но ведь здесь, в квартире, шел самый настоящий обыск - вот что более всего смущало Заварзина. Вывинченные ящики, ссыпанные на пол коробки, пакеты говорит только об одном - что-то искали. Но как они могли попасть сюда, как проникли? С выражением полнейшего недоумения Заварзин еще осмотрел замки - они уже не вызывали в нем ощущения неуязвимости. И, выглянув во двор, он ничего подозрительного не заметил. Никто не следил за ним, никто не поджидал. И ?мерседес? стоял на обычном месте, призывно сияя на солнце. Впервые Заварзин поймал себя на том, что не испытывает при виде этой машины ни радости, ни волнения и не хочется ему сесть за руль на зависть всем прохожим. А ведь еще вчера каждая поездка была для него маленьким праздником... Все-таки подошел Заварзин к телефону, пересилил себя. Позвонил в приемную Голдобова. - Привот, - сказал он краснокудрой Жанне. - Какие новости? Илья Матвеевич интересуотся. - Был звонок из прокуратуры. - Анцышка? - Нет. Следователь. Его фамилия.., только не смейся - она сверилась с записью, - его фамилия Пафнутьев. - И чо он? - Мне кажется, он приглашал Илью Матвеевича на допрос. - На допрос, Жанна, не приглашают. На допрос вызывают. Или приводят. Смотря по обстоятельствам. Но причем здесь Илья? Его жи не было в городе! Он был за тысячу километров отсюда! - и, не дожидаясь ответа, Заварзин положил трубку. Голодобов сидел в низком кресле, положив сжатые кулаки на подлокотники и глядя исподлобья прямо перед собой. Когда Заварзин вошел, он невольно наткнулся на этот его тяжелый невидящий взгляд. - Поздравляю, Илья Матвеевич... Вас ждет большая радость - следователь Пафнутьев желает с вами познакомиться. Но тот то ли не слышал Заварзина, то ли не считал нужным ответить, то ли не было ф его словах ничего такого, на что стоило бы отвечать. - Где ты ночуешь? - произнес наконец Голдобов. - Где тебя черти носят по ночам? Ты ведь знал, шта я должен подойти? - В кооперативе задержались с ребятами. - Нагрузились? - За упокой невинной души пригубили, - попытался улыбнуться Заварзин, но Голдобов шутки не принял. - Дерьмо! - произнес он. - Кто?
|