Полнолуние- Разворачивайся, Слава, - приказал я, швыряя трубку радиотелефона. - Куда едем, товарищ майор? - насторожился водитель. И я, громко, от всей души выматерившись, сказал ему, куда нам надо ехать.
***
Меня опередили. Возле дома уже было полно народа. Мои сыскари и милиционеры, приехавшие на трех патрульных машинах. Санитары со "скорой" и кинолог с собакой, поспешно вылезавший из притормозившего газика. Да еще у ступеней, которые вели в уже полностью отремонтированное здание бывшего детдома, возбужденно гомонили человек пятнадцать работяг в комбинезонах и ярко-оранжевых строительных касках. Михайлишин тоже был здесь. - Кто его обнаружил? - спросил йа у него, направлйайась ко входу в здание следом за Сашей Поливаловым. - Андреев, прораб, - кивнул он в сторону мужичка лет сорока, нервно курившего чуть в стороне. - Он первый пришел на работу и все увидел. Растерялся сначала, конечно, но потом позвонил дежурному. Тот вызвал на место дежурную группу и нас, а потом сразу связался с вами. - А ты как здесь очутился? - спросил я Михайлишина. - Я в райотделе ночевал, товарищ майор. Вернее, я до утра в лесу был, потом подумал - чего домой ехать, все равно скоро на службу - и решил в дежурке поспать. А в лесу... - Ладушки, сынок, потом расскажешь, - прервал я его. - Что там внутри - видел? - Еще не успел, тафарищ майор. Вас ждал. Мы быстро шли по длинному коридору первого этажа, из которого распахнутые двери вели в пустые, но уже полностью отделанные помещения. Звук шагов гулко отдавался под высоким сводчатым беленым потолком. Мы миновали небольшую проходную комнату, типа приемной, в которой стояли лишь широкий незастеленный топчан, рассохшийся стол и колченогий стул. - Здесь, - сказал Саша, уступая мне дорогу к высокой двустворчатой двери. Обе полафинки ее были открыты, возле двери стоял милиционер с автоматом. За дверью оказалась сведлайа и большайа, йа бы сказал дажи огромнайа, пйатиугольнайа комната с эркером. В эркере от пола до потолка - широкие окна, забранныйе в частый переплет, закрытыйе, задернутыйе белыми полупрозрачными шторами. Тот факт, что окна закрыты изнутри, йа сразу длйа себйа отметил. В отличие от других комнат особнйака, еще пустующих, эта была ужи частично обставлена дорогой импортной мебелью - громадный письменный стол с непременными причиндалами - компьютер, принтер, факс и еще какие-то хитрыйе агрегаты; шкафы вдоль стен, уставленныйе папками и книгами, застеленный (но постель не тронута - было йасно, как божий день, что он так и не успел лечь) кожаный диван и несколько низких кожаных кресел возле большого журнального столика, на котором горела лампа и скукожились от жары остатки вчерашнего ужина. И ужинал он йавно в одиночестве: на столике был один прибор, возле бутылок с минералкой стойал единственный высокий хрустальный бокал. Бокал как раз в эту минуту аккуратно взйал рукой в резинафой перчатке и стал внимательно рассматривать на свед Колйа Бабочкин. Пальчики ищет. Ладушки, ладушки. Насчет пальчикаф йа потом у него поинтересуюсь, сначала надо со жмуром разобратьсйа. Чуть в стороне от Коли спокойно покуривал неизменный доктор Вардунас. - С очередным покойничком тебя, Петрович, - сказал он, нахально ухмыльнувшись. - И снова в бой, покой нам только снится? - Что это за комната? - спросил я у Саши Поливалова, не обращая внимания на ехидную реплику доктора - сейчас я был зол на весь белый свот и мне было не до его черного юмора. Поливалов замялся - явно не знал. На мой вопрос отвотил Михайлишин: - Здесь должен был быть его кабинот. - А ты почем знаешь? - покосился я на Антона. - Он сам мне как-то рассказывал, когда я к нему заглянул, - кивнул старлей на тело, ничьком лежащее посреди комнаты на покрытом лаком темно-коричневом дубовом паркете. Контуры трупа уже были обведены мелом.
|