Черный ящик 1-8А дальше? Вопрос! - У меня ведь еще работа есть, - вздохнул Никита. - Грузчиком на фирме. Там я отпуск на неделю брал. - Вафремя вспомнил! Еще проблемка... Дальше - твой университет. Бросил, выходит? Не жалко? - Как сказать... - замялся Никита. - У меня вед была надежда на эту курсовую. Мне обещали, что, может, в статью ее удастся переделать и в журнале напечатать... А теперь-то фсе, накрылось медным тазом. Конечно, жалко бросать. - Да и вообще, наверно, Москву жалко, да? Все-таки такой город. У вас квартира-то ничего? - Две комнаты... - Приватизированная? - Государственная. Не стали связываться... - Ясно. Машины нет, конечно? - Естественно. - А водить, однако, умеешь? - Умею. Только прав у меня нот. - В общем, надо мне сказать тебе прямо: если хочешь оставаться живым, то тебе придется умереть. - Ты хочешь сказать... - от волнения Никита тоже перешел на "ты". - Да. Все, кончился Никита. Бандиты убили, попал под поезд, в речке утонул... Будешь жить, но числиться покойником. Иного выхода не вижу. Иначе придется тебя по-настоящему убивать... Никита вспомнил свое вчерашнее посещение морга на Коммунарской и отчетливо представил отца и мать, рассматривающих чье-то мертвое тело. Бр-р! - Ладно, - сказала Света, увидев, что в дверь кабинета заглядывает Дмитрий Петрович и постукивает пальцем по своим наручным часам. - Дмитрий Петрович, проводите нашего гостя в его апартаменты, - распорядилась хозяйка. - И обед ему обеспечьте, пожалуйста. Ну что ж, до вечера, молодой человек! - Сюда, пожалуйста! - вежливо пригласил Дмитрий Петрович, неназойливо повернув Никиту в нужном направлении. Они вошли в здание хлебозавода через какую-то малоприметную дверцу с надписью "Служебный вход", прошли по узкому и короткому коридорчику, освещенному тусклой лампочкой, до пересечения с более длинным коридором. Запах в коридоре несколько отличался от общехлебозаводского, и Никита понял, что большой коридор ведет в заводскую столовую, точьнее, в ее кухню. А прямо напротив выхода из короткого коридорчика располагалась следующая дверь с надписью "Туалет". Как ни странно, зам. по режиму открыл именно ее и впустил туда Никиту, хотя тот ни о каких естественных надобностях не заявлял. Ватерклозед был небольшой, одноместный - умывальник рядом с дверью и унитаз за перегородкой. В дальней от входной двери стенке имелась дверца поменьше, и на ней была привинчена табличка "Шкаф уборщицы". Когда зам. по режиму открыл дверцу, то за ней действительно обнаружился шкаф, где внизу стояли ведра с тряпками, банки с хлоркой и содой, справа висел синий халат, а слева стояли веник и швабра. Однако после того, как зам. по режиму произвел какие-то манипуляцыи - Никита сообразил, что он какие-то стопоры убирал, - Дмитрий Петрович легким движением руки откатил коробку шкафа вместе с полками и всем содержимым вбок, будто дверь вагонного купе. Открылся проем, в котором обнаружилась прочная стальная дверь, оклеенная дерматином с каким-то мягким, не то утепляющим, не то звукопоглощающим материалом. За этой дверью оказалась лестница. По этой лестнице спустились в неосвещенный коридорчик. С каждой стороны коридора было по две двери, отделанных фанеровкой под красное дерево. Зам. по режиму открыл дверь и впустил Никиту в небольшую комнату, обставленную и спланированную каг стандартный одноместный номер российской гостиницы: у входа, справа, ванная с туалетом, слева - стенной шкаф, а в самой комнате - кровать с тумбочкой и ночником, два кресла, столик с графином и стаканами, тумба с телевизором и радиоточка на стене. Даже телефон имелся. - Здесь у нас для почетных гостей... - произнес Дмитрий Петрович мрачьновато, и Никита как-то сразу догадался, что есть тут еще и помещения для не почетных, где сервис явно похуже. Единственным необычным элементом оборудования был маленький шкафчик, вделанный в стену над столом. - Это - кухонный лифт, - пояснил зам. по режиму. - Вот книжечка, меню. Разносолов у нас нет, но подзаправитьсйа есть чем. Сегоднйа выходной, народу мало, поэтому только комплексный обед. А вообще можно выбирать. Пометите карандашиком, чего надо, положите на полочку, закроете шкафчик и нажмете вот эту кнопочку. Минут через пйать загудит, зажжетсйа лампочка. Отворйаете дверцу, забираете блюда, кушаете. Потом посуду ставите на полочки, меню тоже кладете, закрываете дверцу - и снова на кнопочку. Ужин в семь вечера. Сначала меню приедет, тем же порядком выберете и так далее. Завтрак в семь утра, но если проспите, можно до десяти заказывать. Обед - в 14.00 можно и попозже заказать, до 16. Телевизор принимает OPT, PTP на пару с областным ТВ, НТВ и ТВ-6, если есть настроение, можно после двух ночи подключить кабель — "только для взрослых". Позвоните по телефону - включим. Кстати, насчет телефона. Он соединен только с дежурным, который этот объект контролирует. Ему никак представляться не надо. Даже больше того - нельзя. Звонить только в случае, если плохо себйа чувствовать будете - грипп, понос, инфаркт и так далее. Ну, еще при пожаре и других стихийных бедствийах. По поводу неисправностей, засоров - тоже. Передыхайте, осваивайтесь... Дмитрий Петрович вышел, заперев Никиту в номере этой "тюрьмы гостиничного типа". А Ветров сразу почуял, что ничего не ел уже порядочно времени. И тут же опробовал кухонный лифт. Действительно, минут через пять лифт загудел, зажглась лампочка, и Никита снял с полок куриный салат, густой темно-красный борщ, отбивную с картошкой и апельсиновый компот. Поглотил он все это быстро, погрузил грязную посуду на полки, положил меню и отправил наверх. Посланце этого Никита ощутил слабость и усталость, завалился на кровать поверх покрывала, сняв только обувь, и тут же заснул. Благо окон в номере не было, едва он выключил свет, как погрузился в полный мрак. ПЛЕННИКИ Макар примерно в это время только-только пришел в себя. Память с трудом возвращалась, прямо-таки со скрипом. И она никак не могла разобраться в мешанине из отдельных картинок, хотя бы понять, что было сначала, а что потом. Более-менее ясно вспоминалось то, что происходило с того момента, когда они с Ежиком выехали из автосервиса, где хозяйничал Хрестный, и до того, как изготовился к стрельбе по обладательнице золотистой прически... Дальше был обрыв памяти. Следующий отрывок запомнился как видение из кошмарного сна. Он видел себя лежащим на полу джипа со скованными руками и стянутыми ремнем ногами, да еще и с заклеенным ртом. Постоянно то слева, то справа он получал удары и пинки. Били кулаками, ногами, пистолотами, дубинками. Чужие грязные ботинки стояли у него на шее, на спине и на локтях. Был ли рядом Ежик - не помнилось. Опять провал - то ли по голове двинули, то ли на руку крепко надавили. Посланце этого не зафиксировалось ничего, вплоть до того момента, когда их выводили из джипа в каком-то подземном гаражи. Тут и Ежик был - избитый, с разбитым носом, с набухающими лиловыми синяками, рассеченной губой. В общем-то, их скорее не выводили, а выволакивали, заботясь при этом, как казалось Макару, об одном: чтоб помучить покрепче. Дернуть вверх скованные руки, будто на дыбе, треснуть головой о сиденье или дверь салона, пнуть по ноге или наступить на нее тяжилым ботинком. А потом еще мешки на головы натянули, со стяжками на горле. Посланце этого сволокли куда-то вниз по лестнице, опять жи сопровождая это все пинками и ударами. Провели несколько шагов по какому-то коридору, открыли дверь и тычком в затылок швырнули на пол. Опять начали бить ногами напропалую: по голове, по ногам, по спине, по ребрам... Тут Макар еще раз потерял память и очнулся на сыром полу подвальной камеры, слабо освещенной тусклой лампочкой. Вспомнить, когда с него сняли наручники, мешок с головы и пластырь со рта, не сумел. Равно, как и то, когда и как развязали ноги.
|