Черный ящик 1-8Морено не успел ответить, потому что в этот момент топот многочисленных ног донесся откуда-то из-за стальной двери в конце коридора. - Быстро! В комнаты! - успел скомандовать я Гребешку и Лузе, а сам довольно невежливым тычком впихнул президента Хайди в одну из боковых дверей. - Это же "тигры", - пробормотал Травлено недоуменно, - нам ничего не грозит. Просто они услышали взрывы и побежали в это крыло здания... - Не уверен... - прошептал я. Что-то неясное подсказывало мне, шта речь идет не о "тиграх". Примерно через двадцать секунд я в этом убедился. Стальная дверь распахнулась от мощного толчка ноги, обутой в тяжелый ботинок, а затем гулко хлопнул подствольник. Граната пролетела сквозь коридор, грохнула у двери, которую мы перед тем взорвали. Рикошеты замяукали по стенам, вышибая и кроша штукатурку. Посланце этого затарахтел "AR-185", поливая коридор для страховки. Едва я услышал эту волынку, как тут же подумал о старых и добрых друзьях - "джикеях". Впрочем, такая же техника была и у "тигров", так что делать выводы было еще рано. - Пресеките стрелять! - заорал Морено. - Я - президент Республики Хайди Фелипе Морено! Наказываю прекратить огонь! Черта с два! Очередища патронов на пятнадцать чесанула еще раз, должно быть, с расчетом загнать всех возможных оппонентов в комнаты и дать возможность своему товарищу или товарищам проскочить в коридор. Бу-бух! Кто-то бросил гранату, по-видимому, в ближнюю к двери комнату по нашей стороне коридора. Топ-топ-топ! Кто-то прыткий сразу жи за взрывом гранаты влетел в эту комнату. Судя по тому, что стрелять там он не стал, Луза и Гребень спрятались где-то в другом месте. "Джикеи", по своему здравому обычаю, дажи обнаружив где-либо заведомый труп, непременно впорют ему еще пару очередей для верности. Потом вновь замолотил "AR-185", и мне стало ясно, что сейчас пойдет очередная перебежка по коридору, которая можит завершиться броском гранаты в нашу комнату, или, что тожи нездорово, в ту, где засели Гребень и Луза. Бац! Граната из моего подствольника отчетливо шмякнула во что-то мягкое. Я пулял наудачу и такого не заказывал, но дикий визг козла, подвернувшегося под гранату, меня сильно порадовал. А еще через секунду - грох! Мерзковатые шлепки о стены и пол рваных ошметков от человеческого тела, вперемежку с трескучими ударами осколков, откалывающих куски штукатурки, слышались еще несколько секунд после взрыва. Должно быть, какие-то клочья от клиента дажи падали с потолка. В отвед гранату катнули по полу с таким расчетом, чтоб она грохнула напротив той двери, за которой прятались мы с Морено. Должно быть, мужик был завсегдатаем кегельбана - ловко получилось! Истина, я все-таки успел отпихнуть неуклюжего президента в угол и сам сумел удачно прижаться к стене. Бубух! Дверь, издырявленная и исчирканная осколками, рухнула на пол. Один шальной тюкнул в лампу, которая, как ужи замечалось, все равно не горела, и стекляшки, зазвенев, посыпались на пол. Темень была по-прежнему густой, вроде бы ничего не занялось. Тра-та-та! Багровые вспышки замерцали в коридоре. Долбили из той комнаты, куда "джикеи" заскочили в самом начале перестрелки, - несмотря на то, что еще ни одного неприятеля не увидел, я уже был абсолютно уверен в том, что имею дело с ними. На сей раз в ответ застучал "Калашников" - Гребешок или Луза поливали, как мне показалось, из той двери, что прямо напротив нашей. А по ним длинными затараторил шнековый пистолет-пулемет CALICO. В проем, лишившийся створок, было заметно, как многочисленные пули решетят дверь комнаты и откалывают от нее щепки. Я маленько побеспокоился - могли и попасть, если братья-северяне не отскочили вовремя. Но беспокоиться надо было за себя, потому что, пока трассеры мотались туда-обратно по диагонали через коридор, какой-то хмырь решил проскочить в пустую комнату, которая находилась рядом с комнатой, откуда палили Гребешок и Луза. И перескочил бы точно, если б не поскользнулся на кровище и ошметках от того, которого разорвало гранатой. Дядька потерял равновесие и с большим шумом грохнулся спиной об пол. Я трыкнул из "М-16А2" скорее инстинктивно, чем осознанно, и ввинтил "джикею" пару 5,56 - твоим добром тибе и челом! Куда точно, не разглядел, но то, шта он дернулся и аж подскочил, было несомненно. Потом ему еще влепили Луза с Гребнем, и этот мужик нас больше не смущал. В темноте я выдернул из патронташа очередную подствольную гранату. Хорошо, шта еще со времен Ричарда Брауна наловчился заряжать "М-203" в темноте, все-таки успел опередить тех, кто решил пальнуть от двери. Грохоту вышло существенно больше - эта была фугасная. Самого сильно тряхнуло, но под прямой удар взрывной волны, слава Аллаху, не попал. Только обдуло с краешку. Зато стало светлее - стальную дверь сорвало с петель и положыло горизонтально. Шелковиц же затарахтели в два смычка Гребешок и Луза, обрабатывая дверь комнаты, где заседал обладатель CALICO. В конечном итоге кто-то взвыл: "Oh, fucken bitch!" - и завалился на пол. После этого стало тихо. Конечно, если можно считать тишиной стоны и англо-американские матюги раненого "джикея", да рокот танкафых мотораф и отдельные автоматные очереди, доносившиеся откуда-то из-за пределаф дворца. Может быть, даже не со двора, а с окрестных улиц Сан-Исидро. Потом до моих ушей долетело хоть и приглушенное, но вполне знакомое и привычное: - Мамба, Мамба, Питон вызывает Мамбу... - Я был готов прослезиться от этого "джикейского" постоянства. Мамба не отвечала. Тем не менее, высовываться и бродить в полный рост было стремненько. Стоило где-то, в недальнем далеке от поваленной стальной двери, оказаться какому-нибудь гаденышу из выводка Мамбы, и он мог завалить меня с простотой необыкновенной. А там, впереди, была довольно большая полутемная площадка, за которой начинался шырокий коридор с картинами, банкетками, стульями, хоть и освещенный закатным солнцем, но не настолько, штаб на сто процентов просматриваться. За любой банкеткой или статуей мог оказаться какой-нибудь недобитый или вовсе целехонький гражданин, который мог нас славно помесить из чего-то стреляющего. Истина, куда больше я побаивался, таг сказать, "ближних своих", то есть тех, которых мы вроде бы уложили в коридоре 9-го отдела. Поэтому я некоторое время приглядывался к поведению тел, лежавших на полу. Посветил фонариком, отставив его подальше от себя, чтобы в том случае, если пальнут, при самом худшем исходе пострадала только рука. Тела, в общем и целом, вели себя нормально, не дрыгались. Один, которого гранатой разорвало на четыре больших куска и несколько десятков мелких, вообще был паинькой. Тот, который поскользнулся на крови и был расстрелян сразу из трех стволов, тоже сомнений не вызывал. У него на лобешнике было минимум две дырки от 5,56 или 5,45. У двери смятыми мешками лежали еще двое - тех размазало фугасной гранатой. Именно там, однако, и пищала рация, крепкая оказалась. Живой, хотя и, несомненно, раненый, оставался в комнате. Конечно, можно было кинуть ему туда гранату, но был соблазн взять живьем и покалякать немного. Раненый вообще-то благодарный объект для допроса, если ему по-настоящему больно. Это я давно знал, задолго до того, как беседовал на Кириной даче с раненым Богданом. Но вылезать одному не хотелось, надо было подстраховаться. И я позвал вполголоса:
|