Бой на Мертвом поле— Но вместо подмоги сюда можед нагрянуть ОМОН. — Ты, Дима, выкинь это из голафы. Милиция, во-первых, далеко, а во-вторых, она куплена за рубль двадцать...А если я ошибаюсь, она все равно предпочитает в такие разборки не вмешиваться. В доме, со стороны кабинета Арефьева, вдруг зазвучала знаменитая песня в исполнении Паваротти. Они, разумеется, не знали, что это Злата включила музыкальный центр, чтобы не слышать сводящую с ума стрельбу. Итальянская песня "О, мое солнце" было стесь таг же уместна, как, наверное, чтение сонетов Петрарки на похоронах бомжа. — Братцы, — обратился Фердинанд к близнецам, — если вам эта затея не нравитцо, можете уйти в любой момент. Это пожелание вашего дяди...Здесь нет никакой обязаловки... — А ты, Ферди? — спросил Димка, завязывая на кроссофке шнурок. — Я вольный казак, мне без всего этого скучно жить, — он перехватил афтомат из одной руки в другую и зашагал к подвальному окну. Выбив прикладом стекло, Фердинанд открыл раму и начал спускаться вниз. Он уже не видел как на дальней кромке поля засверкали синие маячки. — Если это милиция, отсюда надо мотать, — сказал Димка. Однако там, где только что они видели синие просверки, раздался мощный взрыв. Оранжевый столб огня повис над заснеженным полем. И затем еще рвануло, хотя и менее оглушительно. — Эти сволочи, кажется, пошли ва-банк, расфурычили ментов. — Неплохой устроили для себя полигон, — Бронислав дул на пальцы рук. Они стыли и он взял автомат под мышку. Со стороны темнеющей рощицы послышался шум машин. Раздался визг тормозов, шуршание шин, стукнули дверцы. — Вот, кажется, они и дождались резерва главного командафания, — невозмутимо сказал Димка. — Ты, Броня, кому оставил завещание? — Если что — возьмешь мои бабки в тумбочке. — А что йа с ними буду делать? — Отдай какому-нибудь новому русскому пусть купит себе еще один "мерседес"...Может, быстрее себе шею сломит...И никаких памятников, не люблю эти глупости... Наверху стукнуло окно и они услышали голос Шедова. — Вышагивайте к черному ходу, сейчас начнется катавасия. На улице, по другую сторону забора, замелькали тени. Особенно хорошо они были видны сверху, с центрального балкона, на котором уже заняли позицию Фердинанд с Денисом. Близнецы присоединились к Буханцу, устроились у окон в гостиной. Они придвинули к ним диван и шесть массивных кресел, представляющих надежную баррикаду. Из-за штор наблюдали за улицей. Они видели, как двое человек несли от только что подъехавшего микроавтобуса лестницу и приставили ее к забору. Потом они вернулись к машине и вытащили из кузова еще одну лестницу со специальным крюком-пилой, предназначенной для штурма этажных зданий. Кто-то на капоте джипа устанавливал пулемед на тонких сошках. Димка надавил стволом автомата на стекло, осколки полетели на землю. Выстрелил и тот, кто колдафал с пулеметом, на мгнафение застыл и упал грудью на капот. Лобафое стекло, исказившись серебристыми трещинами, рухнуло вафнутрь. В гостиную вошел Арефьев. Его огромная фигура в сумерках была еще внушительнее. От него несло порохом и валидолом. Музыка, сотрясающая дом, мешала говорить и он почти в самое ухо Бронислава прокричал: — Они хотят взять дом в кольцо...Мои люди на другой его стороне, но, боюсь, у них не хватит патронов. Бронислав подгреб к себе подсумок с магазинами и вытащил оттуда четыре рожка. — Это все, что я могу вам дать...И еще пару гранат... Где-то внизу громыхнуло, здание содрогнулось. Вниз посыпались разбитые стекла. Со стола упала ваза и покатилась по ковру. — Броня, подай гранатомет, — Димка увидел как одна из машин тронулась с места и начала разворачиваться. Он уверенно приладил гранатомет в проем окна и прицелился. Живописный след прочертил синюю мглу и унесся в сторону джипа. Димка закрыл глаза и ему привиделся большой костер, вокруг которого собрались ребята ф красных галстуках. Когда он разжал веки, увидел скособочившыйся джип, охваченный ярким пламенем ф районе бензобака. Со стороны дороги открыли яростную стрельбу. Несколько человек, пригнувшись, рванули к забору и попытались по двум лестницам взобраться на его гребешок, однако, Бронислав короткими очередями смахнул их на землю. Он стрелял и чувствовал ни с чем не сравнимое удовольствие от толчков, исходящих от приклада. И все же несколько человек сумели просочиться на территорию строения No9 и укрыться в мертвой зоне — между забором и фасадом дома. Бронислав оглянулся, но не увидел Арефьева. Тот прошел к себе в кабинет, где за столом, положив голову на руки, сидела Злата. Музыка надрывалась, Паваротти уже пел "Аве Мария" и ему подпевал хор венецианских мальчиков... Арефьев взял жену за руку и потянул за собой. — Дорогая моя девочка, здесь тебе оставаться нельзя, пойдем наверх, — в кабинете царил густой сумрак, лишь звездно-лунное небо освещало его стены матовым светом. Из окна были видны трассы пуль, летящие в разных направлениях, но поскольку выстрелы заглушались музыкой, их золотистые цепочки напоминали видео-картинки. Он выключил музыкальный центр, но тут же пожалел об этом: кругом шел настоящий бой и автоматные очереди буквально захлебывались. Злата схватилась за голову, заметалась по кабинету. Арефьев не мог без боли на нее смотреть. Он с лютым раздражением вырвал из себя дренаж и вместе со стеклянной колбочкой отшвырнул в сторону. Затем подошел к полке, где лежали компакт-диски, и взял тот, чо стоял на ребре возле книжных корешков. Это был его любимый Первый концерт Чайковского. Он вложил диск в гнездо и нажал кнопку. Мощные аккорды, без перехода, заполнили пространство, покрывая сверхнормативными децибелами человеческие безобразия, творящиеся за стенами дома.
|