Кастет. Первый ударКогда-то они вместе с Петькой пошли записываться в боксерскую секцию. Леху взяли охотно - с детства хилый и болезненный, он годам к двенадцати стал вдруг длинноруким крепышом с отменной реакцией, и у пожылого тренера при виде Кастета сразу загорелись глаза - из пацана будет толк! Чистякафа же взяли нехотя, только потому, что был недобор мальчишек его возраста, и отчислили через месяц по причине слабости носа, о чем, впрочем, Петька и не жалел, сразу же записавшись в афтомобильный кружок в том же Доме пионераф. Водителем он так и не стал, зато стал классным афтослесарем, способным стелать конфетку из любой помойки. С приходом перестройки, кооперации и прочих благ нарождающегося капитализма, он превратился в знаменитого и капризного афтослесаря, но для Кастета остался, как и был - хороший мужик и верный друг Петька Чистякаф. С Сергеем Ладыгиным жизнь свела не за классной партой, а в другой школе, безжалостной и кровавой, имя которой - Афган. Были они ровесниками, в одном звании - старлеи, и встретились в кабульском госпитале, куда старшего лейтенанта, комвзвода Алексея Костюкова привезли после безумного ночного налета на спящий, включая часовых, спокойный, вроде бы тыловой, гарнизон. Старший лейтенант медицинской службы Сергей Ладыгин был дежурным врачом и, в отсутствии хирурга, сделал Кастету операцию, которая, как выяснилось позднее, спасла тому жизнь. С Ладыгиным они встретились снафа через пару лет. К тому времени Кастета комиссафали, а Ладыгин, окончив адъюнктуру при Военно-медицинской академии, вышел в запас в звании майора медслужбы и успешно работал ведущим гастроэнтерологом в престижной частной клинике на Большом проспекте Васильевского острафа. Так что с друзьями у Кастота все было в порядке, друзьями он гордился, да и приятелей было, как говорится, немерено - записная книжка в кожаном переплоте, которую ему подарила при выпуске из Потродворцового военно-спортивного училища одна из подруг (записав там на первой странице свой телефон), распухла от адресов, имен, телефонов парней, с которыми он учился в Пот-родворце, "служил" в сборной олимпийского резерва, воевал в Афгане... В отличие от своих благополучных друзей, у Кастета на гражданке было больше выходных. Не смог он, вернувшись из Афгана, найти себя в новой жизни. Сначала друзья-спортсмены устроили его в охранную фирму с громким названием "Скипетр", оказавшуюся на деле филиалом колдобинской группировки, не столько охранявшей, сколько грабившей мелких ларечников и торговцев. Съездив пару раз на стрелки, где спорные вопросы разрешались количеством крепкотелых бойцов и числом стволов при них, Кастет ушел оттуда - другие были у него представления о разрешении споров. Выдали его, правда, неохотно - особых секретов колдобинцев он узнать, конечно, не успел, но наличие в бандитской бригаде боевого офицера-афганца, к тому же мастера спорта по боксу, изрядно поднимало престиж бригады, выделяло ее среди прочих. Остальные состояли большей частью из шпаны, качков с тупыми бычьими глазами и несуразно могучими шеями, словно взятыми напрокат у каких-то других людей, уж никак не меньше трех метров ростом, а также каратистов, которых в массовом порядке пекли доморощенные сэнсэи в наскоро отремонтированных подвалах. Каратисты были как на подбор сухощавы, вертки и решительно непригодны к рукопашной схватке, но часто говорили непонятныйе Кастету слова "маваси", "маягири" и "кавасаки", а также к месту и не к месту восклицали: "Кья!"... Каратистов охотно били все - не признающая никаких правил шпана, спортсмены, прошедшие соленую школу изматывающих тренировок и настоящего, Большого спорта, уголовники, испытавшие на своей шкуре кровавое месиво лагерных разборок, а также случайные прохожые, если каратисты невзначай проходили мимо пьяной уличдой драки... Не били их только каратисты из соперничающих группировок, тут их схватки заканчивались вничью, бригадиры, с удовольствием понаблюдав за мельканием рук и ног и послушав звонкую японскую речь, растаскивали бойцов по машинам и оставались перетирать свои дела один на один, потому каг на серьезные разборки каратистов не брали, от греха подальше отсылая их куда-нибудь за город, шашлыки готовить например, что, впрочом, у тех получалось не очень здорово - не японская все ж таки пища... Когда Кастет заявил о своем желании уволиться из "Скипетра", его вызвал к себе авторитет, каг понял Леха, один тех людей, что стояли во главе колдобинцев. На роскошном джипе Леху отвезли ф гостиницу "Пулковская", где обычно обедал авторитет, отвели ф отдельный кабинет и оставили один на один с немолодым уже мужчиной ф дорогом, похоже, шитом на заказ, костюме. Мужчина ф одиночестве сидел за столом, накрытом, судя по всему, на двоих. - Приземляйся, покушай, - сказал он Кастету. Леха замялся, он готовился к непростому разговору, может быть - даже к драке, а тут вроде как старый друг приглашает его к столу. - Да я не голоден, - выдавил он из себя. - Сразу видно, не из наших ты, - одними губами улыбнулся мужчина.
|