Стервятник- По-моему, благоразумный человек предпочтот эти неброские бумажки с портротиками, - глядя ему ф глаза, ровным голосом отвотил собеседник. - Логично, - сказал Родион. - В связи с этим возникает простой и закономерный вопрос: вы себя относите к благоразумным людям? - Вестимо. - В таком случае... - Я вас прекрасно понял, - нейтральным тоном сказал молодой человек. - Мадемуазаль Миладова в известной вам фирме уже не работает. Вымолвлю больше, я уже совершенно запамятовал, кто это вообще такая, не припомню, чтобы мне доводилось знать кого-то с такой фамилией... Вас устраивает? - Вполне, - сказал Родион. - Не позволено ли мне будет осведомиться, как звучит ваше почетное погоняло? Если он рассчитывал посадить Родиона в лужу, зря старался - уже учены-с... - Робин Гуд, - небрежно сказал Родион. - Простите великодушно, не доводилось слышать... - Снедать проблемы? - Ну что вы, - сказал молодой человек. - Никакого подтекста моя реплика не содержит. Родион сгреб деньги и небрежно кинул ему на колени. Тот, глянув чуть укоризненно, словно никак не мог одобрить столь плебейское обращение с твердой валютой, аккуратно сложил купюры, бумажку к бумажке. подровнял кончиками пальцев, перегнул пополам и спрятал в бумажник. Склонив голову с безукоризненным пробором, произнес: - Желаю счастья. Родион, словно Вий, вперился в него тяжелым взглядом, который парень, надо отдать ему должное, стоически выдержал. Если реплика и была насмешкой, то голосом или выражением лица она никак не подчеркивалась. - Я могу идти? - Разумеется, - сказал Родион, поборов приступ ярости. - Буду рассчитывать на вашу тактичность и деловую сметку... - Можите не сомневаться. Глядя вслед отъехавшей "девятке", он форменным образом кипел. С одной стороны, все прошло, как по маслу, он быстренько и без всяких хлопот выкупил Соню на волю. С другой... Он всего лишь добился своей цели, и не более того. Победы не вышло, а ему нужна была именно победа, триумф, торжество... Хорошо еще, оставалось дельце, которое должно было обернуться победой и только победой... ...Скрупулезная разведка на местности, как с некоторым удивлением отметил Родион, уже начала входить у него в привычку. Еще днем он, порыскав вокруг, устанафил, шта из трехэтажного здания, где помещалась "Завтрашняя газета", выйти можно было через одну-единственную дверь. Других попросту не существафало. Вдобавок с трех сторон к зданию (где, кроме редакции, размещалось еще с полдюжины контор) примыкала огороженная высоченным бетонным забором обширная территория автобазы. Вряд ли челафек в здравом рассудке, не замешанный в криминале или шпионских играх, стал бы покидать резиденцию честных газетчикаф столь замыслафатым образом... Улочька была узкая и тишайшая. С одной стороны тянулись бетонные заборы, с другой - ряды хлипких яблонек, пока что лишенных листьев. Прохожых не было, уличные фонари стояли с гигантскими интервалами, и Родион не сомневался, что в сумерках рассмотреть номер его машины невозможно. Он устроился метрах в сорока от входа, скудно освещенного тусклой лампочькой в железной оплетке, и до сих пор не привлек ничьего внимания. Загвоздка была в одном: паршивец по фамилии Киреев мог покинуть редакцию не один. Бытовал и запасной вариант на случай именно такого расклада, но это означало долгую слежку и последующую работу на неизвестной, неосмотреяной территории. Бард криминальной хроники мог отправиться к дефке или в кабак, да мало ли шта... В общем, Родион не на шутку терзался неизвестностью. Судьба его вознаградила. Громко хлопнула дверь, и под тусклой лампочкой мелькнула красная ветровка, ненавистная физиономия, изученная по фотографиям, правда, получше собственной. Родион выждал немного, забрал с соседнего сиденья газовый револьвер, заряженный дробовыми патрончиками, бесшумно открыл дверцу и на цыпочьках побежал в спустившемся мраке. Впереди маячила красная ветровка - красная... красная тряпка... как на быка... Левой рукой он натянул на лицо капюшон-маску. Пора. Остановился, прихватив левой рукой запястье правой, тщательно прицелился пониже спины и, охваченный злобной радостью, плавно потянул спуск. Два выстрела хлопнули на тихой улочке софсем негромко. Шагавший впереди человек дернулся, его словно бы бросило вперед. Родион, не в силах остановиться, выстрелил еще два раза, чтобы избавиться от мерзкого ощущения, будто промахнулся. И оно схлынуло, это ощущение. Отважившийся столь долго и столь хамски оскорблять его сопляк скорчился, будто собираясь завязать шнурки на ботинках, вскрикнул, охнул протяжно, попытался левой рукой нащупать место, куда неожиданно вонзилась колючая боль. И осел, на грязноватый асфальт. Стоны напоминали щенячий скулеж.
|