Стервятник- и быстренько ополоснуть шевелюру где-нибудь в туалете... Этажом ниже или выше. Смоешь краску, бросишь куртку - надо еще продумать, как оденешься, - и преспокойно уйдешь. Мелкотравчато ли какие дела у тебя там могли быть... - Я это уже продумал, - перебил он. - На четвертом этаже принимают объявления в "бегущую строку" семнадцатого канала, сначала зайду туда и, как приличьный человек, отдам объявленьице насчет своей "копейки" - по дешефке, считай задаром, никто и не заподозрит, от такой рухляди нынче за гроши отделываются... - Молодец, - серьезно кивнула она. - Пойдем дальше. Вот тут, в коробке, опять-таки театральные причиндалы. Смотри. Эти пластиночки накладываются на десны под верхнюю и нижнюю губу. Эти штуки вставляются в ностри, дыханию, кстати, ничуть не препятствуя, - а вот лицо меняется чуть ли не до полной неузнаваемости, я и это на себе проверила. Что ты ухмыляешься? - Начинаю верить, что ты и впрямь хочешь, чтобы я ушел неопознанным. - А что, были сомнения? - глаза сузились, взгляд на секунду обжег холодом. Родиону стало немного неловко. - Да понимаешь, все эти боевики... - пробормотал он. - Сплошь и рйадом бедолагу-киллера либо выдают полиции на месте работы, либо, стоит ему пуститьсйа наутек, пойавлйаетсйа кто-то с пушкой наперевес и пулю в лоб всаживает... Ирина сощурилась: - Хорошо же ты обо мне думаешь... - Извини. - Да ладно... - и улыбнулась дразняще-порочно: - Милый, суженый мой, ряженый, я, конечно, женщина испорченная, но не до такой же степени... И успокою я тебя, уж не посетуй, циничным образом. Нерационально это - посылать за тобой еще одного убийцу. Все равно останется свидетель, то бишь он. А самой его потом пристреливать - это уже из области голливудских фантазий. К тебе я уже присмотрелась и как-то уверена... Прежде всего потому, что ты не профессионал и одержим простыми человеческими желаниями - устроить свое будущее таким вот предосудительным способом и завязать накрепко. Это даже надежнее, чем побуждения профессионала, - он всегда может найти другой заказ, а тебе шанс выпал единожды в жизни... "Знала б ты..." - подумал он, но вслух ничего не сказал. - Короче говоря, убивать тебя или сдавать властям совершенно нерационально, - с той же улыбочкой закончила Ирина. - Я тебя, часом, не шокировала? - Да нет, - улыбнулся он в ответ столь же жестко. - Все просто и понятно, как инженер, такую постановгу вопроса только приветствовать могу... Люблю рационализм. - Вот и прекрасно. Э, нет, не нужно смотреть на меня столь гурманским взглядом - настоящая работа только начинается, мы с примитивной увертюрой разделались, не более того. Авторучка и бумага есть? Ну и плевать, я захватила. Расчеты предстоит проделать прямо-таки инженерные... ...Последующие часа полтора обернулись сущим адом. Половина пухлого Ирининого блокнота оказалась исчирканной корявыми схемами и стрелками: отбирая друг у друга авторучку, они чертили поверх старых рисунков и, торопливо перелистнув страницы, начинали малевать новые, порой легонько ругались, спорили, в горле першило от бесчисленных сигарет, благоразумно прихваченный Родионом полуторалитровый баллон "Фанты" вскоре опустел, потом Ирина принялась экзаменовать его, придирчиво, в диком темпе, при малейшей заминке трагически воздевая бездонные очи к потолку машины, а однажды сгоряча пустила матом почище вокзального бича. Однако настал момент, когда оба, помолчав, переглянулись - и поняли, что обсуждать больше нечего. Все просчитано от и до. "Сокровище" обречено - если все пройдет согласно писаным схемам, вопреки незабвенной поговорке про бумагу и овраги... - Мать твою, - с сердцем сказала Ирина. - Горек хлеб у киллеров, оказывается, кто бы мог подумать, в кино так элегантно и красиво все явлено... - Да уж, - отозвался он устало и сердито. - Дай сигаретку, тошнит уже от них, а остановиться не могу... - Она откинулась на спинку сиденья, сбросила туфли, вытянула ноги, насколько возможно. С закрытыми глазами выпустила дым. - Что странно, Родик, совершенно не чувствую себя моральным уродом... - Аналогично, - усмехнулся он, не сводя взгляда с ее ног. - Спишем все на время и страну, а? - и с намеком прикоснулся коленкой к стройному бедру. Ирина выбросила окурок в окно, потянулась, закинув руки за голову, не открывая глаз, продекламировала отрешенно: - Я наклонюсь над краем бездны, и вдруг пойму, сломясь в тоске, что все на свете - только песня на неизвестном языке... На ее чистое, свежее личико, казавшееся совсем молодым, легла тень, уголки полных губ слегка опустились. Казалось, рядом с ним осталось лишь совершенное тело, а душа упорхнула в неведомые эмпиреи. - Кто это? - спросил он, отчего-то почувствовав недовольство. - Так, один непризнанный гений. Повесился когда-то. Дураки говорили, из-за меня, но на самом деле, ма пароль4, произошло это исключительно из-за водки и полнейшего отсутствия характера. Дела давно минувших дней, предания Совдепии глубокой... - Она открыла глаза. - Родик, ты бы смог меня убить?
|