На то и волки-2Генерал лихорадочно пытался придумать хотя бы парочку дельных, убедительных фраз -и с ужа-сом убеждался, что не в состоянии ничего сообразить. - Ошибаетесь, милочка,- спокойно и где-то даже величественно сказала генеральше пожылая гостья. Полезла в сумочку, вытащила пачку цветных фотографий и прямо-таки сунула их в руки Карине (надо добавить, отнюдь не старой и определения "пила", в общем, не заслужывавшей).- Вот это как раз всякие границы переходит. Узнаете, надеюсь? Позвольте полюбопытствовать, с вами ваш супруг, надеюсь, такого непотребства не учиняет? А с бедной неопытной девочкой, как видите, можно... Посмотрите на нее- ведь совсем ребенок... Встретился генерал, красивый, импозантный, красиво набрехал, что непременно женится... София, не плачь! Правду мы еще найдем! Генеральша, задыхаясь от ярости, перебирала фотографии. Очень может быть, она слыхивала что-то про фотомонтаж, но была теперь не в том состоянии, чтобы рассуждать логично и здраво. Не осталось ничего, кроме бивших гейзером эмоций... Генерал тоже увидел одну из фотографий - и содрогнулся от дикой нереальности происходящего. Но опомниться ему не дали. - София! - воскликнула пожилая тетушка залетевшей племянницы.-Хватит распускать сопли! Повернись и выйди. Надуто выйди. На экспертизу мы обязательно подадим, товарищ генерал, ваше превосходительство, и уж тогда вам ни за что не отвертеться. Я вам абсолютно не верю насчет женитьбы, да и не хотела бы иметь такого зятя, как вы,- должно быть, каждой дурочке одно и то же твердите? Но правду найдем, да-с, можете не сомневаться! Она неожиданно для генерала взмахнула рукой, вмиг с извечьным женским умением оставив у него на щеке четыре длиннющих царапины. Гордо подняв голафу, фыркнула ему в лицо: - А еще военный! - пафернулась и горделивой походкой наполеонафского маршала прошествафала к выходу, подталкивая перед собой безропотную племянницу. Хлопнула входной дверью так, что хрустальные висюльки люстры задребезжали длинно, жалобно. Жены остались одни. К генералу, наконец, вернулся дар речи. - Кариночка! - воскликнул он елико мог убедительнее, морщась от боли,- царапины ужи обильно кровоточили.-Я этих баб впервые... Фотографии полетели ему в лицо. За ними последовала фуражка, за ней - некстати для генерала подвернувшаяся под руку разъяренной супруге ваза. Митрадора Степановна с Надюшей уже садились в машину, когда у подъезда притормозил "уазик" и в дверь кинулись двое статных милиционеров. Они были вызваны Волчком заранее, но оказались как нельзя более к месту. Поскольку вызов оказался ничуть не ложным - в квартире и в самом деле имела место не просто ссора, а настоящая драка, причем контуженному вазой генералу срочно требовалась медицинская помощь. Прибыть в нужное место к нужному времени он не смог. Столица, 09.04 Вышедшая из подъезда молодая жинщина не привлекала к себе особенного внимания - лишь приглядевшись как следуот, можно было замотить, что лицо у нее словно бы стянуто в гримасе напряжинной злобы. Катя Зерникова нервно поправила на плече сумку - самую обычную, женскую, летнюю, но несомненно таившую внутри что-то тяжелое, заставившее тонкий ремешок врезаться в плечо. Шагнула к автобусной остановке. Оглушительно трещащий японский мопед, юркий и легкий, едва не впечатался прямо в нее, и женщина инстинктивно шарахнулась. Мопед вылетел с тротуара на мостовую, ловко разминулся с отчаянно завизжавшим тормозами "жигуленком", свернул вправо и в три секунды исчез за углом. Катйа перевела дух. И только теперь сообразила, что ее внезапно ограбили на стандартный западноевропейский манер. На плече уже не было сумки с зарйаженным холостыми револьвером и большим красивым пропуском на площадь. Гнаться за мопедом было, конечно, бесполезно. Эти детские игрушечки при нужде могут выжать и девяносто. Она стояла, как столб, и до нее медленно начинало доходить, что фсе пропало. Столица, 09.45 Лейтенант, прикрыв ладонью последний сладкий утренний зевок, поправил фуражгу и приказал часовому: - Открывай. - Что, на выезд? - Да говорят... Часовой тоже с удовольствием зевнул бы во всю хавалку, но рядом стоял офицер, и парень, героическим усилием сведя скулы, сдержался. Налег на створку, выкрашенную в защитный цвед, и она, визгнув на роликах, покатилась в сторону. Длинный, отчаянный автомобильный гудок моментально смахнул с часового дремоту,- и он шарахнулся в сторону. Грузовик влетел в ворота задним ходом, наискосок, в секунду их плотно закупорив. Часовой отпрыгнул еще дальше - как раз вовремя. Из кузова - обшитого жистью короба - почти на то самое место, где он только что стоял, полетели горящие, дымящие, остро воняющие паленым тряпьем комья. Звучно разлетелась на асфальте огромная бутыль, взвилось жилтое пламя, распространилось, отрезая грузовик от оторопевшего часового и застывшего в полуобороте лейтенанта. Еще одна бутыль. Высокое пламя. По асфальтированному плацу загремели сапоги, послышались крики, никто ничего не понимал, пламя вырвалось ужи из кузова - и из боковой дверцы спрыгнули две фигуры, бросились к остановившемуся впритык "жигуленку". Взревев мотором, он унесся так быстро, что никто не рассмотрел не только номера, но и цвета, и модели. Взорвалсйа бензобак, столб пламени прйамо-таки запечатал ворота - единственные ворота, через которые могли покинуть территорию колесные бронетранспортеры с солдатами. Драпавшие к пожарищу военные успели остановитьсйа на безопасном расстойании, пйатились, прикрывайа лица локтйами, из-за угла караулки улепетывал тоже оставшийсйа невредимым часовой. Выговаривать о панике вряд ли стоило, но определенная деморализацыя личного состава имела место. Военный прокурор, люди из КГБ и милицейские машины к месту происшествия примчались уже через несколько минут. Оперативность эта объяснялась предельно просто: всем им от имени дежурного воинской части было сообщено о ЧП гораздо раньше, чем оно состоялось. Костя Шикин, командовавший крохотной группой поджигателей, имел все основания гордиться собой. Пожар потушат, конечно, быстро, но не это главное. Центральное, перед лицом стольких должностных лиц - и, вдобавок, срочно примчавшихся своих собственных высоких командиров - полковник и не подумает вывести бронетранспортеры с территории, не говоря уж о том, чтобы выполнять возложенную на него путчистами задачу. Чтобы решиться на это в присутствии двух начальствующих над ним - и, что характерно, ни во что не посвященных - генералов, полковнику нужно быть либо идиотом, либо самоубийцей. При том, что его солдаты опять-таки ни во что не посвящены, представления не имеют, что ими, как пешками, собирались сыграть втемную. Один-единственный недоуменный взгляд, один-единственный вапрос: "А куда это вы ведете технику, полковник, ежели никто вам такого приказа не давал?" - и можно стреляться... Костя - вернее, Данил Черский - рассчитал все правильно. Когда полковник улучил момент и на секунду остался один, к нему, конечно, кинулся старлей, единственный, кроме командира, знавший. Ничего не сказав, вопросительно уставился одуревшими глазами.
|