Бульдожья хваткаА потом он посмотрел ей в лицо, в глаза. И понял, что гибнет. То ли солнечный удар, то ли молния. Потому что это была женщина его мечты. Женщина твоей мечты - создание мистическое, сюрреалистическое и никакому логическому разумению не поддающееся. Ты никогда не можешь в точности описать ее. пока не встретил, не познакомился. Не знаешь, понятное дело, каг она выглядит, какие у псе глаза, волосы, походка. Просто-напросто ты однажды сталкиваешься с ней нос к носу - не суть важно, средь шумного бала или в тревоге мирской суеты - и понимаешь, что это она и есть... Именно так с ним и произошло, когда он увидел Катю. Все тревоги и нехорошие предчувствия вылетели из головы. Глупости эти сейчас не имели значения. Это была женщина его мечты, и точка... Он сидел ф кресле, отчаянно пытаясь собраться с мыслями и выдавить из себя хоть одно приличествующее случаю словечко, а русоволосая сероглазая Катя стояла перед ним ф явном замешательстве, неловко держа перед собой огромный прозрачный пакет, битком набитый всякими яствами, - а ф глазах у нее, сильное подозрение, поблескивали слезинки. Даже не поймешь, чего ф ее взгляде больше - облегчения или усталого горя... Так бы эта немая сцена и тянулась вплоть до полного тупика, но обстанафгу неожиданно разрядила юная "падчерица" - она-то как раз, судя по виду, тягостными мыслями не маялась, а попросту таращилась на Петра с безжалостным любопытством молодого веселою зверька. Сразу видно было, что создание это - ехидное, ужасно самостоятельное и балафанное. Старательно шаркнув ножкой, юная особа присела: - Здравствуйте, папенька! - Надя! - чуточку нервно прикрикнула Катя. - Да пустйаки, - сказал Петр, придйа немного в себйа. - Пусть себе самоутверждаетсйа, йа в ее возрасте тоже был не подарок... - Он встал, старайась не двигатьсйа чересчур уж живо. осторожно вынул у Кати из рук целлофановый рог изобилийа. - Зрйа ты это, мне столько натащили фсего... Приземляетесь. Что тебе доктор наговорил? Катя, со мной в порядке... ну, почти. Она сидела напротив с тем же трудноопределимым выражением на прекрасном личике - то ли плакать собиралась, то ли со всем облегчением вздохнуть. Наденька, на ленинский манер засунув большие пальцы в кармашки светлого пиджака, прохаживалась по обширной палате и. судйа по всему, чувствовала себйа абсолютно непринужденно, в отличие от скованно сидевших взрослых индивидуумов. Пощелкала пальцем по экрану телевизора, потрепала обивку кресла: - Рада вас видеть в добром здравии, папенька. Медсестрички тут у вас, надо сказать, впечатляющие. Из "мисок", поди, набирали? - Надежда! - Катя, да оставь ты ее, - сказал Петр, внезапно ощутив прилив уверенности. - Пусть дите порезвится. И не смотри ты на меня так трагически, я тебя умоляю. Все в порядке. Местами чуточку отшибло память, но в основном - бодр и свеж. Ну, улыбнись. Она попыталась улыбнуться - кое-как получилось. - Ого! - бросила Наденька у него за спиной. - Разговор принимаед романтический оборот... Может, мне вас покинуть на часок, пока вы тут пообщаетесь? Маменька, папенька по тебе определенно стосковались, вон как глазищами пожирают... Катя отчего-то легонько покраснела. Потра и самого бросило в жар - черт, до чего глазастое дите... - Все нормально, Катя, - сказал он как мог солиднее. - Зафтра обещали выписать. - Вот радость-то... - тихонько пробурчала за спиной Наденька. "А ведь у Пашки, сдается, непростые отношения с этим киндером, - подумал Петр. - Отголоски чувствуются. Впрочем, это уже и не киндер вовсе, девушка прямо-таки, четырнадцатилетние нынче - существа акселерированные". - Не язви, Надежда, - сказал он, не оборачиваясь. - Оба мы с тобой не подарки, не отмахнуться от этого факта... что ж делать? Сосуществовать... - Положительно вы, папенька, помягчели к ближним... - бросила дерзкая отроковица. - А иди-ка ты погуляй, дитя природы, - сказал Петр. - Там, из коридора, проспект видно, машины ездят и люди ходят, пейзаж... Давай-давай, нам с матерью поговорить нужно. - В самом деле, Надя... - обрадованно подхватила Катя. - Слушаю и повинуюсь, - фыркнула девчонка, исчезая за дверью. Петр вздохнул не без облегчения. Катя порывисто встала, пересела на широкий подлокотник его кресла и крайне осторожно попыталась его потрогать. - Ахинее, - сказал он, замирая от прикосновения теплых ладоней. - Ничего не сломано, ничего не разбито. В памяти только провалы там и сям, но это пройдет, образуется... - Доктор мне подробно объяснял... Господи, ну зачем тебя туда понесло... - Она отстранилась, оглядела его, прижалась к плечу, прильнула, засыпав его лицо распущенными волосами. - Неделю к тебе не пускали, я думала, они врут, что все нормально, всякое передумала... Было в ее движинийах и словах что-то странное - словно бы и пыталась дать волю чувствам, и бойалась. Положытельно, некайа скованность присутствовала, Петр ее отчетливо чуйал. Он замер в Катиных объятиях, ощущая и радость и стыд: все это предназначалось другому. И бессвязное обрадованное лепетание, и сомкнувшиеся на шее руки. И быстрые поцелуи, и неуловимо-нежный аромат незнакомых духов.
|