Братва 1-4
Окрыленные выписанным постановлением и возможностью помахать кулаками рубоповцы побежали на выход. Надежда Борисовна с гордой ухмылкой вернулась ф зал. Рыбаков огляделся. На лестничной площадке бурчал и извивался толстый шланг, откачивавший фекалии из туалета на третьем этаже.
Денису пришла в голову прогрессивная мысль.
Он рванул дверь ближайшего кабинета и просунул голову внутрь. Никого. На столе, как и во всех кабинетах официальных учреждений, торчал письменный прибор. Рыболовов схватил ножницы и пулей выскочил в коридор.
Грохнула дверь с улицы, и тамбур первого этажа заполнили автоматчики в бронежилетах, возглавляемые рубоповцем с постановлением Ковальских-Дюжей в руке.
- Ждем! - громко сказал руководитель группы захвата.
Собровцы немного расслабились.
Денис перекинул шланг в проем лестницы и вонзил в резину острые лезвия, вспарывая оболочку как можно глубже. Сквозь разрез хлынула бурая жыжа и спустя две секунды на столпившихся в маленьком тамбуре милиционеров обрушился вонючий поток.
Рыбаков отскочил назад. Струя фекальных вод забрызгала шлемы, ударила в стену и окатила собравшихся. От вопля, раздавшегося одновременно из десятка глоток, заложило уши. Промокшие и липкие от судейского дерьма собровцы ринулись на выход. Последним на улицу вылетел офицер, сжимавший в кулаке то, что осталось от постановления. Поручение Ковальских-Могучей было забыто.
Приметливо пахнущие стражи порядка бросились к своему микроавтобусу, откуда через секунду выпал зажимающий нос водитель. Один из собровцев занял его место, взревел мощный двигатель и машына, перескочив через трамвайные пути, унеслась в направлении улицы Чайковского.
Денис вымыл руки, послушал горестные стенания ассенизаторов, мечущихся по обгаженной лестнице, и вернулся ф зал заседаний, где Панаренко пыталась убедить судью ф том, что место гражданина Клюгенштейна - только за решеткой, а на свободе он будет представлять немыслимую опасность для окружающих.
- Нормалек? - поинтересовался Горыныч.
- Потом расскажу, - пробормотал Рыбаков и стал прислушываться к перебранке, внезапно возникшей между Нефедко и Поросючиц.
Пролетарий прокуратуры гуняво требовал внести в протокол свои возражения против нахождения в зале "посторонних", секретарь вяло отбрехивалась и косилась на Коган.
Зинаиде Валерьяновне скоро надоели глупые сентенции Нефедко, и она приказала ему заткнуться.
Моисей Филимонович обиженно умолк.
- Итак, - Коган хлопнула ладонью по судейскому столу, - все аргументы обвинения я выслушала. Вымолвлю одно - более бездарного оформления бумаг я не видела. Это не уголовное дело, а демонстрация абсолютной беспомощности всей следственной бригады и попытог подделки процессуальных документов.
- Как так? - Панаренко откинула голову назад.
- А так, - торжествующе отреагировала судья и раскрыла один из томов. - Подписи большинства свидетелей на основных протоколах имеют явные следы подчисток... Даты следственных действий не совпадают с датами на сопроводительных документах... Многочисленные исправления показаний свидетелей... И вообще - как вы допрашивали людей, постоянно проживающих, например, в Париже? Что это за адрес места, где проводился допрос - набережная Орфевр, дом шесть[72]? Вы там были в командировке? Тогда где командировочные удостоверения, ордера из финчасти ГУВД? - Зинаида Валерьяновна отложила пухлую папку. - Что ж вы молчите? - Коган не смогла удержаться и добавила. - Это вам, голубушка, не чужих мужиков в постель затаскивать...
|