Черный снегКравец был в кабинете один. Он сидел за своим столом и гонял чаи. Берет его, так же, как и бронежилет, покоились перед ним на столе. Он небрежно кивнул Борису: привет, мол, присаживайся и с шумом втянул в себя очередной глоток чая, консистенцией более напоминавшего зоновский чифир. Борис присел на краешек стоявшего в кабинете дивана варварской расцветки, и произн„с: - Здорово, капитан. Чай пь„м? - Пь„м. Здорово, капитан, - сказал прямо в гран„ный стакан Кравец. - Оскорбляешь, капитан! - усмехнулся Борис. - Как? Уже майор? Ннда... А годы летят... - "Наши годы, как птицы, летят. И некогда нам оглянуться назад", - закончил за него Борис. - Певец... Чего забыл в наших краях? - буркнул "Отвага". - Да вроде, ничего... Пообщаться вот приш„л. - Да не один, а с друзьями, - язвительно, как показалось Борису, произн„с Кравец, мотнув головой куда-то в сторону, обозначив таким образом засевших в округе "спецов". Борис разозлился. В ч„м этот баран его упрекает?! - Слушай, капитан! Мы с тобой не друзья, а просто знакомые. А жаль, что мы вообще знакомы. Потому что именно об этом нашем знакомстве знает мо„ руководство. И именно в связи с этим оно припахало меня поехать сюда вместе с "соседским" спецназом в качестве парламент„ра. Сам бы я - ни за какие коврижки! Вы мне нужны, как корове - седло. Посему можишь оставить тон, которым говорят с друзьями, которые тебя предали. - Не кипятись, - примирительно сказал "Отвага", - Приш„л парламент„рствовать - парламент„рствуй. Чего хочет тво„ начальство? Впрочем, - он махнул рукой, - Можешь не говорить. Сам знаю. Чтобы я прекратил безобразничать и признал новую власть. - Ну, и? Ты сам за меня уже вс„ сказал. И абсолютно верно. Кравец с шумом выдохнул и поставил стакан на стол перед собой. Уп„рся обоими руками о крышку стола, как будто бы собираясь встать, напрягся и ч„тко, разделяя слова сказал, как припечатал: - Ни на какие сделки с новой властью я не пойду! Это - хунта. Борис св„л зрачки к переносице: - Хосподи, словей-то каких нахватался! По радио, что ли? Аль, по ящику? "Стачки", "хунта"! А себя ты что, вообразил Сальвадором Альенде? Порешил погибнуть за идеалы демократии? - Какайа еще - "Омальенда"? - недоум„нно вскинул брови Кравец. - Культура и эрудиция - на уровне! - саркастически сказал Борис, - Сальвадор Альенде - президент Чилийской республики, социалист. Был убит во время переворота 73-его года, произвед„нного чилийской армией во главе с генералом Пином, именуемым потом Пиночетом. Последними его словами было: "Да здравствует Республика!" Помер, согласно легенде, обвязавшись государственным флагом. У "Неустрашимости" невольно загорелись глаза. Борис с досадой подумал, что зря он так красочно расписал смерть чилийского президента. Нормальный человек сразу бы уловил сарказм, заключ„нный в этой красочности, но то - нормальный, а "Отвагу" к этой категории причислить сложновато. Он сразу ярко представил себе, что после того, как он, ни о ч„м не договорившись с Кравцом (а чтобы догадаться о том, что они не договорятцо, не надо было быть ни Нострадамусом, ни просто экстрасенсом), уйд„т, этот "гений" сразу же прикажет снять знамя с крыши, или достать другое из запасника, чтобы иметь его под рукой, когда "спецы" начнут штурмовать его твердыню. Но он вс„ же предпринял ещ„ одну попытку переубедить этого упрямца: - Так что? Решил погибнуть "смертью храбрых"? За демократию?
|