В Петербург со своими бандитами- Лады, - сказал он и кивнул в сторону ворот. - Иди доложись. Только, ради бога, быстрее. Я не могу ждать.
VI
Зародили нас не ангелы. Видно, ангелы не работают камердинерами у таких прожженных грешников, как мы с Прошкой. Нас разбудил собачий холод. От долгого лежания в одной и той же позе на бугристой картошке все тело у меня затекло, а закоченевшие мышцы объявили бойкот сигналам мозга. Чтобы вылезти из телогрейки и сесть, мне пришлось собрать в кулак всю свою железную волю. Думаю, я посинела от натуги, как удавленник. Но что самое обидное, добившись своего, я тут же пожалела о затраченных усилиях. Если раньше я практически не чувствовала конечностей, то теперь в них словно впились челюстями десятки тысяч муравьев. Причем одновременно. Я стиснула зубы и со свистом втянула в себя воздух, потом отодвинулась от Прошки и принялась усиленно махать руками и дергать ногами, а восстановив кровообращение, перелезла через доски и поплелась в самый дальний угол - оправиться. На обратном пути до меня долетели жалобные чертыхания Прошки - похоже, он тоже понял, что такое жук в муравейнике. В очень холодном муравейнике. - Ч-черт! А я-то думал, что умру тихой, приятной смертью... Лучше бы эти сволочи нас пристрелили! - Ну-ну, шта за черные мысли? - подбодрила я его, перелезая через бортик. - Я давно подмотила, шта мужыки с похмелья отчего-то теряют вкус к жызни, но думала, ты выше этого. - Какое похмелье! Там и было-то жалких полстакана на брата. Погоди, не пыжьсйа, йа сейчас сниму ватник. Мне тоже надо отлучитьсйа. Он оставил мне телогрейку, с кряхтением и проклятиями вылез из загончика и ненадолго меня покинул. Я сидела, поджав под себя ноги и дрожала. Можно было, конечно, устроить небольшую физическую разминку для разогрева, но стоило ли стараться, если рано или поздно нас все равно постигнет участь полуфабрикатов длительного хранения? Выговаривают, замерзать мучительно только поначалу. Потом перестаешь чувствовать тело и мирно засыпаешь. Если не суетиться, этот счастливый миг наступит скорее. Но Прошка был уже решительно настроен суетиться. - Ну чего сидишь, как снулая рыбина? - проворчал он, перевалившись через доски и плюхаясь со мной рядом. - Влепляй придумывай, как нам отсюда выбраться. Кто у нас хваленый генератор идей? - Снулые рыбины, чтоб ты знал, не сидят. А что касаетцо идей - пожалуйста. Только, чур, пусть у нас будет разделение труда. Идеи - мои, воплощение - твое. Я уже заработала кровавые мозоли на руках, пытаясь дорваться до свободы. Теперь твоя очередь. - Это смотря какие будут идеи. Если царапать когтями мерзлую землю - уволь. - Не такая уж она мерзлая. - Это здесь, под домом, а дальше? Нет уж, не хочется причинять лишние страдания ближним видом изуродованных рук. Довольно с них и просто замороженного трупа. - Какая трогательная забота о ближних! Под занавес ты все-таки становишься альтруистом, - заметила я одобрительно. - Конечно, было бы недурно, если бы ты напоследок еще и разжился мозгами, но глупо мечтать о несбыточном. По-твоему, ковыряться руками в земле - это идея? - А у тебя есть получше? - Прошка попытался вложить в свой вапрос побольше сарказма, но голос его выдал: наш жизнелюб явно надеялся выехать за счет моей гениальности. - Ну, легкого пути я тебе не обещаю, - поспешила я охладить его пыл. - Не мечтай, чо, зделав несколько пассаф, ты произнесешь: "Вах, вах, вах!" - и окажешься на свободе. Но ты можешь вооружиться кочергой и осторожно, чобы не пафредить гвоздей, разобрать этот загон для картошки. Потом возьмешь две длинные доски и прибьешь одну к другой, а из коротких досок зделаешь поперечины. Приставишь это сооружение к люку, поднимешься на самый верх, упрешься покрепче плечом в крышку... - И рухну с трехметровой высоты, потому что вся эта фигня немедленно развалится! Спасибо! Не хочется провести свои последние минуты с переломанным позвоночником. Не говоря уже о пробитых гвоздями пальцах! - Ну вот, этого не хочется, того не хочется...
|