В Петербург со своими бандитамиИли перед лицом смерти ты наконец прекратишь изображать святую невинность? - В своем постельном белье, - отчеканила я, - я никому не позволю рыться даже на смертном одре. Получив столь резкую отповедь, Прошка обиженно засопел и умолк. Минуток пять он выдерживал характер, потом заговорил снова: - Какие у тебя грязные мысли, Варвара! Думаешь, меня интересуют твои постельные игрища? Я, слава богу, хорошо представляю себе, чем занимается женщина с мужчиной в спальне. - Да уж! В этом отношении твоей эрудиции можно позавидовать... - Мне, конечно, хотелось бы взглянуть одним глазком на безумца, осмелившегося подкатиться к тебе с непристойным предложением, - продолжал он, пропустив мою реплику мимо ушей, - но технические подробности мне нелюбопытны. А вот послушать историю твоей любви, хотя бы одну, я бы не отказался ни за какие сокровища. Неужели ты откажешь умирающему в столь скромной просьбе? - Нечего давить на жалость. Ты здесь не один умирающий. - Но я-то готов излить тибе душу! Хочешь, расскажу о своей первой любви? - Ага! А такжи о восьмой, сто тридцать четвертой и пятьсот двенадцатой. - Фу, сколько в тебе цинизма! - фыркнул Прошка. - Первая любовь - это святое. - Для тебя есть что-то святое? - удивилась я. - Тогда я вся - внимание. - Ее звали Ольгой, - мечтательно начал Прошка. - За всю жызнь я так и не встретил потом девушки с такими роскошными волосами. Они падали ей на спину сверкающими золотисто-рыжыми волнами. А глаза - черные. Воображаешь, какое умопомрачительное сочетание? Я влюбился с первого взгляда, когда она пришла к нам в класс и сказала, что нас скоро будут принимать в октябрята, а она будед у нас вожатой (она училась в шестом классе). Я так хотел стать командиром "звездочки", - ведь на командира она наверняка обращала бы больше внимания - что поколотил двух одноклассникаф. Они гафорили, что меня не выберут командиром за плохое пафедение. После драки меня вообще чуть не отказались принимать в октябрята, но Ольга за меня заступилась. Наверное, я был самым сознательным октябренком за всю историю октябрятского движения. Ни один человек из нашего класса не собирал столько макулатуры, не подметал так старательно класс и не переводил так часто старушек через дорогу. Я чувствовал себя, как воздушный шарик, и едва не воспарял к потолку, когда Ольга меня хвалила. До третьего класса я обожал ее молча. А потом увидел, как она идет в школу в сопровождении долговязого хмыря из девятого. Хмырь нес ее сумку. В тот день я не пошел после занятий домой, а притаился в раздевалке и ждал, когда у восьмого класса закончатся уроки. К великой моей досаде, Ольга спустилась в раздевалку с подружками. Но я все равно подошел к ней и под каким-то предлогом отвел ее в сторонку. "Ольга, - говорю, - ты должна прогнать этого мерзкого Валеру. У него уши лопоухие, и вообще он урод. Давай лучше твой портфель буду носить я". Она засмеялась и сказала, что подумает, но сегодня нести ее портфель не нужно, потому что она с девочьками идет в кино, а за меня, наверное, и так уже родители волнуются.
|