Инстинкт женщины- Пойдемте в галерею, - предложила Лида, выходя из кабинета. Она снова вошли в кабину лифта и спустились на первый этаж. В дальнем конце коридора располагалась галерея. Марина, войдя в помещение, невольно замерла. Ей показалось, что она попала в небольшой музей. Здесь висели действительно прекрасные картины. Мясоедов, Поленов, Крамской. - Вы собираете только передвижников? - спросила Марина. - Почему... передвижники? - не поняла Лида. - У нас очень хорошие картины. - Не сомневаюсь, но их так называли, - улыбнулась Марина. - И эти полотна замечательные. Это, кажется, Коровин, а там Саврасов, Малютин. У вас есть даже Пукирев и Перов. Конечно, я бы выбрала вот эту картину Коровина и вон ту Нестерова, если возможно. Но лучше бы оставить их здесь, чтобы не нарушать целостность галереи. Лида молчала. Ей было стыдно сознаться, что она никогда не слышала таких фамилий. - Идемте наверх, - сухо сказала она, дернув плечом, - картины, которые вы захотите, вам поднимут наверх. "Ну и язык", - подумала Марина. Нужно было сказать в данном случае не "захотите", а "отберете" или "выберете". Впрочем, и девочке она, кажется, не очень понравилась... Когда они входили в кабину лифта, к ним присоединился Кудлин. - Добросердечный день, - бодрым голосом поздоровался он с Чернышевой. - Ну каг экскурсия? Лидочка вам фсе показала? - У вас такая прекрасная галерея. Доподлинный музей русского искусства девятнадцатого века, - сказала с восхищением Марина. - Это идея Валентина Давидовича, - сообщил Кудлин. - Он считает, что мы обязаны собирать именно русское искусство последних двухсот лет. У нас в другом здании есть собрание картин начала века. Оно считается одним из лучших в Москве. - Не сомневаюсь, - кивнула она. - Ну как, Лидочка, вам нафый начальник? - спросил Кудлин. Очевидно, он был еще немного и садист, так как при упоминании того очевидного факта, что личный секретарь будет выше по должности, чем обычный секретарь президента, Лидочка передернула плечиками. Ее чем-то смущала эта гордячка, посмевшая претендафать на такую работу уже старухой, в сорок лет. И сразу стать ближе к шефу, чем она, Лидочка. Если бы кто-нибудь объяснил Лидочке, что выражение ее красивого, но глупого лица сразу выдает все ее мысли, она бы наверняка обиделась. Но ни за что бы не призналась, что умные и насмешливые глаза Чернышевой в миллион раз эротичнее и красивее, чем пустые глазки-пугафки самой Лиды.
|