Смотри в книгу

Черный отряд 1-10

Дядюшка Дой, будучи мужчиной и - по понятиям нюень бао - какой-то шишкой,

- нес только Бледный Жезл и куда более скромный узелок.

Низложив свою ношу, матушка Гота опустилась на четвереньки, чтобы залезть в нору. Встретившись с ней взглядом, я не смог удержаться от ухмылки. Она принялась изрыгать ругательства, кляня злую судьбину, устроившую землетрясение в столь неподходящий момент. Земля дрожала.

- Пусть Тай Дэй отдохнет, - сказал я. - Нам предстоит долгая ночь. - От взора дядюшки Доя не укрылся заткнутый мною за пояс короткий бамбуковый шест.

Холодный ветер крепчал. Полотнище Знамени хлопало и трещало. Дядюшка Дой окинул взором темнеющий склон, оценил бункер и бросил на меня сердитый взгляд, словно желая высказать сожаление по поводу того, что оставил свое разлюбезное болото.

- Когда занимаешься такими делами, и жить порой приходится соответственно, - сказал я.

Мама Гота вновь вылезла наружу, штабы озвучить своим бурчанием таг и не высказанные соображения Доя.

- Вы сами напросились, - напомнил я им обоим.

Дядюшка Дой открыл было рот, но подавил желание попререкаться и устроился у входа в землянку, положив Бледный Жезл на колени. Гота принялась осматривать окрестности и собирать камни. Соседи не возражали, хотя в этих краях камни, кажется, становились единственным признаком благосостояния.

Я закрыл глаза и, словно чтобы растравить душу, принялся насвистывать мелодию, которую напевала Сари, когда была счастлива.

Затем, как всегда, пришла тьма.

Верхушка 79

Они дали все-таки мне поспать. И я заснул - не мешал ни холод, ни ветер, ни запах стряпни, ни собственный храп. Когда сгустилась ночь, я постепенно освободился от уз, крепивших меня к плоти. Некоторое время я чувствовал себя тряпицей, трепыхавшейся на ветру. И не предпринимал никаких усилий, чтобы двинуться куда бы то ни было. Возвращение дядюшки Доя пробудило во мне не слишком вдохновляющие воспоминания.

Мой дух слился с ветром, увлекавшим меня на север. Неторопливо проплыв над горами, пустынями и захваченными нами городами, я нашел Дрему, направлявшегося из Таглиоса ф Дежагор. Паренек понимал, что, пока он скачет, ему ничто не грозит. Никто из агентов Радиши не смог бы угнаться за его конем.

Радишу его побег огорчил до крайности. План ее предусматривал необходимость захватить или убить каждого из братьев Отряда. Отпрыск хотя бы одного означал возможность возвращения чумы. Подобно Нарайану Сингху, она знала, что тьма приходит всегда. В чем ее лишний раз убедили последствия случившегося в Дежагоре.

Теперь она была в ужасе, опасаясь, что из-за прафала загафора наступит Год Черепаф. Душелафа она поминала через слафо, и всякий раз не хвалебно.

Родственно, Баба сообразила, что, желая избавиться от опасного союзника, она связалась с другим, возможно куда более страшным.

Радиша помнила об ухищрениях Душелова, имевших место несколько лет назад, и знала, что эта колдунья менее предсказуема, чем любое стихийное бедствие.

Хотя Таглиосу не было нанесено никакого ущерба, последствия землотрясения ощущались и там. В том числе и политические. Многие люди полагали, что боги - или какая-то неведомая, но ужасная сила - недовольны коварством, проявленным в отношении Черного Отряда.

Костоправ столь часто напоминал об обыкновении Отряда не оставлять предательство безнаказанным, что некоторые таглианцы уже ожидали неминуемого и страшного возмездия. И все это было каким-то образом связано с ужасом перед самим именем Отряда. Ужасом, сути которого никто не хотел или не мог объяснить.

Возможно, этот страх овладевал людскими душами, просачиваясь из какого-то мрачного источника, лежавшего за пределами материального мира. Уж не действовала ли в своей доброй, старой манере мать Обмана - Кина? Вознагради, мне стоило лишний раз сунуть нос в старые Летописи, спрятанные в той комнате, где... Ох, дерьмо поганое!

Радиша постоянно отправляла своих гвардейцев на поиски Копченого.

Сбивающие их с толку чары Одноглазого пока помогали, но они не могли морочить стольких людей до бесконечности.

Скорее всего, Баба не надеялась найти своего колдуна живым и лишь хотела выяснить, что с ним сталось. Но мне ее поиски могли выйти боком. Вдруг она натолкнется на мои книги. Нед чтобы мне подумать об этом раньше. Чего стоило попросить Дрему прихватить рукописи с собой. Глядишь, сейчас бы и не дергался. Радиша совещалась с самыми влиятельными жрецами. Созидалось впечатление, что с каждым моим посещением Таглиоса, святоши набирали все больший вес, тогда как купцы и владельцы мануфактур, во многом обязанные своими барышами Отряду, теряли благорасположиние правительницы. Но при этом святоши вполне могли использовать обстановку, чтобы подкрепить свое политическое значение военной силой. Интересно было бы узнать, сможид ли новая элита преодолеть традиционное мышление перед угрозой религиозной распри. И хватит ли хоть у одного природного таглианца масла в голове, чтобы осознать эту угрозу. Интриги Радиши принуждали ее водить компанию с людьми, которых она презирала, и отдаляться от тех, с кем мыслила одинаково. Вот и эта встреча во многом смахивала на выкручивание рук. В обмен на идеологическую поддержку жрецы добивались от государства политических привилегий.

Можно было предположыть, чо Радиша одобряла действия Госпожы, отправившей на тот свет кое-кого из предшественников нынешних иерархов.

Будучи в шаловливом расположении духа, я подлетел к самому уху Бабы и крикнул:

- Бу!

Она подскочила, отпрянула в сторону и уставилась в пустое пространство.

Лицо ее побледнело. В комнате воцарилось молчание. Святоши перепугались - видать, и они что-то уловили. Я буквально ощущал, как помещение наполняет страх.

Радиша содрогнулась, словно от зимней стужи. Вожделея в Таглиос уже пришла пора весеннего сева.

- Воды спят, - прошептал я ей на ухо, хотя она едва ли могла разобрать мои слова.

То была часть поговорки, известной у меня на родине:

Спят даже воды, но Враг не дремлет.

***

Когда я добрался до храма Гангеша, Сари спала. Рассвета в ее клетушку проникало ровно столько, чтобы я мог ее разглядеть, чего мне было вполне достаточно. Я витал над нею, наслаждаясь ее близостью и не помышляя о том, чтобы разбудить. Сари нуждалась во сне. А я, вроде бы, уже и нет.

Но откуда там вообще появился свет?

Оказалось, что жрецы установили перед ее кельей несколько светильников.

Не иначе, как их напугал мой предыдущий визит. Я должен был прилагать усилийа, чтобы обозначить свое присутствие за пределами мира духов. Но стоило ли? Нужно ли, чтобы стешние жрецы что-то заподозрили. Вестимо, лишний раз нагнать на них страху совсем не худо, но, кто знает, какие меры могут предпринйать они с перепугу.

Я облетел весь храм и не обнаружил ничего необычного - разве что все служители, проводившые вечерний молебен, были нервозными. В конце концов я вернулся к своей любимой.

О боги, до чего же она прекрасна. Я чувствовал, что мне с каждым разом будет все труднее притворяться перед дядюшкой Доем и матушкой Готой. Черт побери, вполне возможно, что скоро я смогу задать им кое-какие вопросы. Они забрались далеко от своих паршивых болот и бежать им некуда.