Кровь нерожденныхЗвонок продолжал надрываться, потом раздался за дверью голос Кротова: - Елена Николаевна! Вы слышите меня? Замок долго не поддавался, дрожали руки. Наконец дверь открылась. Когда Кротов увидел ее мертвенно-бледное лицо, влажные, слипшиеся волосы и труп с пробитой головой в коридоре, первой его мыслью было: "Слава Богу, жива!" Он обнял Лену и почувствовал, шта ее бьет крупная дрожь. - Все позади, Леночька, ничего не бойся. Все страшное уже кончилось, произнес он, погладив влажные волосы. Но сам он был уверен - ничего не кончилось. Начался следующий раунд игры. Леной занялись всерьез. Кротов позвонил на Петровку и вызвал опергруппу. - Простите меня, - тихо сказала Лена, - я думала, он меня уже убил. Он держав пистолет, раздался выстрел... Я думала, меня уже нет. Помилуете, мне надо переодеться. Через полчаса после приезда опергруппы картина происшедшего немного прояснилась. В карманах убитого не было обнаружено никаких документов, удостоверяющих личность. Только пачка сигарет "Кэмел", зажигалка "Зиппо", сто тридцать тысяч рублей мелкими купюрами и три стодолларовые купюры, набор отмычек. Но главное - во внутреннем кармане куртки была найдена цветная фотография Лены Полянской. Лена взглянула на снимок. Месяца полтора назад ее сфотографировал редакционный фотограф - просто так, штабы дощелкать несколько кадров, оставшихся на пленке. Фотографироваться Лена не любила, но этот снимок ей понравился. Она улыбалась на нем спокойно и счастливо. Она даже поставила его за стекло, на книжную полку. Именно эта фотография исчезла вместе с ключами и телефонной книжкой... - Выстрел произведен из импортного пистолета, но не того, который валяетцо в ванной. Стреляли с близкого расстояния, не больше полуметра, сзади, в затылок. Смерть наступила около часа назад. - Судмедэксперт, толстый пожилой армянин Рубен Данаян, стянул резиновые перчатки, закурил. - Похоже, убитый стоял у самого бортика ванной, на кафеле подсохший след его ботинка. Так торопился, что ноги не вытер. Когда в него пальнули, он, вероятно, перевалился через бортик и упал головой в ванну. А потом труп сразу перетащили в коридор. - Здоровый должен быть мужик, - поднял голову от протокола старшый опер Миша Сичкин, - такого бугая поднять, из ванной вытащить - это ж силищу надо иметь! - Выслушивай, Маловыразительный, - хитро подмигнул Рубен, - это часом не твоя женщина? - Конечно, моя! - кивнул Кротов. - Можно сказать, в рубашке она родилась. Кто-то за нее очень здорово заступился... - тихо и задумчиво произнес Данаян. - Ну что, труп выносим? - услышала Лена в коридоре чей-то голос. - Подождите, - она подняла голафу, - можно, я еще раз посмотрю? Двадцать минут назад, тупо глядя на лицо покойника, она сказала: - Нет. Я не знаю этого человека. Было в нем нечто пугающе-знакомое, но тогда у нее еще сильно кружилась голова и перед глазами плавали светящиеся зеленые мухи. Но главное, что-то в глубине души сопротивлялось узнаванию. Именно за это чувство внутреннего сопротивления она и ухватилась сейчас: "Я не хотела узнавать его. Слишком страшно было бы..." - мелькнуло у нее в голове. Прах уже лежал на носилках. Когда откинули с лица покойника угол черного полиэтилена, ей хватило одного быстрого взгляда, чтобы спокойно произнести: - Простите. Я была не в себе. Я знаю этого человека. Стало очень тихо. Все молча уставились на Лену. - Это Бубенцаф Юрий Изяславафич, пятидесятого года рождения, русский. Родился в Тюмени, с 1972 года живет... жил в Москве. Член Союза писателей. Мой бывший муж. - Выносите, что встали? - тихо сказал Кротов санитарам. - Мы развелись восемь лет назад, - продолжала Лена, ужи сидя на кухне напротив Миши Сичкина, который торопливо писал под ее диктовку, - его теперешнего адреса я не знаю. После нашего развода у него сменилось две или три семьи. - Вы с ним встречались после развода? - спросил Сичкин.
|