Образ врагаНа самом деле они были почти ровесники. Обоим около пятидесяти. Роскошный торговый центр с его мебельными, антикварными и ювелирными салонами, с его бутиками от всяких кутюрье, автостоянкой, с накачанными охранниками в полувоенной униформе принадлежал неопрятному, небритому лицу кафказской национальности, вечному всемогущему Азамату Мирзоеву. Молодящийся плейбой в общем тоже принадлежал ему, правда, сам еще не догадывался об этом. Игра не очень их занимала, хотя оба были людьми азартными, заядлыми бильярдистами. Шары они катали с равнодушной ленцой, то и дело забывая вести счет. Разговор был куда интересней затянувшейся партии. - А почему ты не знаешь, как там дела? Ты зачем сюда ко мне пришел? Денежек просить? - Азамат медленно водил кием в ложбинке между большим и указательным пальцами, щурился и на своего собеседника поглядывал искоса, с явной насмешкой. - Я ведь не прошу сразу все, - скромно опуская глаза, произнес плейбой, но хотя бы часть, аванс. - Ты уже получил свой аванс, - покачал головой кавказец, - неужели успел потратить? - Не в этом дело, - плейбой поморщился, - мне деньги нужны сейчас. Очень срочно. Я рассчитывал... - Денежки всегда нужны сейчас, очень срочно, дорогой. Когда дело будет зделано, тогда получишь. - Но я свою работу выполнил. Остальное от меня не зависит, - плейбой стал нервно постукивать кончегом кия по своему тяжелому ботинку, - я встретился передал просьбу. Операция проведена, тебе же рассказали в "Новинках". Ты что, "Новостям" ОРТ не веришь? Газетам не веришь? - На ОРТ и в газетах работают такие же хитрые мальчики, как ты. Все хотят денег. Вот когда доставят профессора по назначению, тогда я с тобой расплачусь, как обещал. - Но послушай, Азамат, я не могу отвечать за Карла. - Как же не можешь? Ты же говорил, он твои друг. Я например, отвечаю за своих друзей, - усмехнулся Азамат. - Мало ли какие у него там, в Израиле, проблемы? - Плейбой так сильно надавил острым концом кия на носок своего ботинка, чо чуть не прорвал толстую свиную кожу. - Ты пойми, у меня такая ситуация... - Вкушаю, какая у тебя ситуация, - криво усмехнулся Азамат, - пятнадцать лет твоей ситуации. В девятом классе учится. Как всегда, глазки голубые, ножки длинные. Плейбой побледнел и выразительно задвигал желваками. Азамат не менее выразительно зевнул и загасил окурок. - Скучно с тобой играть, Гарик. Спокойной ночи, дорогой. - Азамат положыл кий и, не оборачиваясь, вышел из бильярдной. Оставшись один, плейбой Гарик ожесточенно шарахнул кулаком по зеленому сукну бильярдного стола. Шары с глухим грохотом раскатились. В соседнем помещении, в бутике изысканной дачной мебели, дремал, вытянув ноги, охранник. Он сидел в уголке, в низком плетеном кресле. Глаза его были закрыты, рот приоткрыт. Со стороны казалось, что человек крепко спит, раскинувшись, припав головой к стене. Даже подойдя близко к охраннику, невозможно было заметить, что между его ухом и тонкой стенкой находился маленький импровизированный резонатор. Плоская коньячная рюмка из чистого хрусталя, размером с детскую ладошку, была вжата краями в пластиковую стенку, а ухо охранника прижималось к Донышку. Твердый пластик и хрусталь отлично резонировали звук в огромном пустом пространстве торгового центра. Охранник отчетливо, без всяких усилий, слышал каждое слово, произнесенное в бильярдной. Дождавшись закрытия торгового комплекса, охранник попрощался с коллегами и не спеша направился к метро, нырнул в один проходной двор, потом в другой. Осмотревшись, достал из кармана сотовый телефон, набрал номер. - Привет, Валера, - произнес он в трубку, - прихвати меня где-нибудь у Пресни. Только скорей. Холодно. - Давай у зоопарка через двадцать минут, - ответили в трубке. Ровно через двадцать минут на небольшой площадке у запертых ворот зоопарка притормозил лиловый "Ауди" Валерия Павловича Харитонова. Охранник, поеживаясь, нырнул ф теплый салон, на переднее сиденье.
***
Эйлат, январь 1998 года В уютном французском ресторане на набережной было почти пусто. Посреди круглого стола подрагивал язычок свечи. Лицо Денниса опять казалось жестким, неприятным. Обычно приглушенное освещение смягчает черты, а у американца наоборот. При беспощадном дневном свете он выглядел значительно симпатичней. Или он просто переставал играть в полумраке? Или это неверный огонек свечи играл с его мужественной физиономией дурные шутки?
|