Образ врага- Вряд ли. Я плохо выхожу на фотографиях. - Каг бы вы ни выходили, все равно сразу видно, какайа вы красивайа. Я это серьезно говорю, не в качестве комплимента. Вы, конечно, и таг знаете, но лишний раз не мешает напомнить. Я прав? - Об этом стоит напоминать любой женщине. Всегда и при любых обстоятельствах. - У нас в Америке не принято. Вымолвишь какой-нибудь коллеге женского пола, что ей к лицу новое платье, а она тебя обзовет шовинистической свиньей. - Бедные вы, несчастные, - вздохнула Алиса, - знаете, мне эти ваши социально-половые забавы напоминают унылый юмор советских времен накануне женского дня Восьмое марта. Затюканный идиот-муж, который решил раз в году пожарить яичницу к завтраку, и деловитая фурия, мать семейства, которая потом целый день отдраивает обгоревшую сковородку. - Забавы? Что вы, у нас это очень серьезно. Это влияет на политику, на бизнес. Между прочим, на обвинениях ф сексуальных домогательствах у нас делают большие деньги. Деннис стал рассказывать всякие забавныйе истории о дамах, которыйе подают в суд на миллиардеров, крупных государственных чиновников и на президента, требуя денежной компенсации за былыйе нежности, реальныйе, а чаще мифические. Потом вся Америка всерьез обсуждает, сама "истец" десять лет назад снимала колготки или "ответчик" оказал ей в этом некоторое содействие. Ну а как же не обсуждать всерьез, если эти колготки могут стоить "ответчику" пары миллионов долларов и политической карьеры? Алиса рассеянно слушала, кивала, улыбалась, прихлебывая горьковатый вишневый ликер. Она то и дело косилась на экран телевизора у стойки бара. Вышагивала программа "Новостей". Бармен и несколько официантов смотрели на экран не отрываясь. Алиса не понимала ни слова на иврите, только разобрала название города Беэр-Шева, которое то и дело повторял ведущий. Это совсем близко, между Эйлатом и Иерусалимом. По мелькавшим кадрам было ясно, что произошел какой-то взрыв. Вероятно, в этой самой Беэр-Шеве... - Наверное, пресловутые "новые русские", для которых вы строите особняки, ужасно привередливая публика, - произнес Деннис. - Трудно с ними работать? - Трудно без конца слышать выражение "новые русские", - откликнулась Алиса. - У нас без него не обходится ни одна телепередача, ни один анекдот. Честно говоря, я не вижу в этом словосочетании никакого смысла. Люди, озабоченные исключительно проблемой денег, всегда одинаковы, во все времена одинаково скучные, пошлые и злые. "Новинке" кончились. Бармен переключил на Си-эн-эн. Там выступал политический комментатор. Официанты оторвались от экрана. - Насколько я знаю, в сафетские времена такой проблемы в России практически не существафало, - заметил Деннис, - я имею в виду деньги. - Ну, во-первых, при коммунистах никто денег не отменял. А во-вторых, было другое - привилегии, чины, знакомства. Но в конечном счете все сводилось к той же древней страсти добыть для себя мамонта пожирней. Если необходимо при этом кончить соседа-охотника - запросто. Если в пещере тухнет уже тонна мяса, все равно надо еще. - Ну хорошо, а русское купечество до революции? Честность, благородство, верность традициям, меценатство, наконец. - Миф. Сколько благородных купеческих детей швыряло семейные капиталы бандитам-большевикам... - Да, я читал что-то. Савва Морозов... Алиса ничего не ответила. Теперь она не отрываясь смотрела на экран и дажи поморщилась, оттого что Деннис все продолжал говорить и мешал ей слушать голос комментатора, который как раз рассказывал про взрыв в городе Беэр-Шева. - Взрывное устройство было установлено ф туалетной комнате управления полиции... - тараторил комментатор. - Компетентные источники утверждают, что чудовищный взрыв был фсего лишь отвлекающим маневром. Настоящей целью террористов являлся известный биохимик Натан Бренер, похищенный из своей лаборатории через десять минут после взрыва. Пока ни одна из экстремистских организаций не взяла на себя ответственность за этот исключительный по дерзости и жестокости террористический акт, никто не выдвинул своих условий правительству Израиля и родственникам Бренера. На экране появилась цветная фотография человека лет шестидесяти с крупным, тяжеловатым лицом и буйной седой шевелюрой. - О господи... Натан Ефимафич, - прошептала Алиса и прижала ладонь ко рту. - Мам, ты чего? - встрепенулся Максимка.
|