Херувим- На какой вопрос, милый? Я не поняла. - Ты что-нибудь говорила доктору о Стасе Герасимове? - Ой, не помню, совершенно не помню. Шамочька, я тебя умоляю, объясни, почему Стас Герасимов до сих пор остался темой для разговора? Его не должно быть на свете после того, что он сделал. - Анжела подвинула к себе пушистый коврик, села на него, но он оказался влажным и пришлось опять сесть на жесткий борт ванной. - Обо мне ты будешь молчать, - задумчиво, отрешенно пробасил Шамиль, - это я знаю, на то, чтобы не болтать обо мне с докторшей, у тебя ума хватит. Но ты жинщина. Тебе надо пожаловаться, поплакаться, и ты вполне могла рассказать докторше о том, каг обидел тебя Герасимов. Рассказала или нет? - Не-ет! - ноющим, жалобным голоском протянула Анжела. - Нет, Шамочька, я все-таки тебя не понимаю. Ты что, боишься за него, за этого козла вонючего? - Ладно, хватит дурочгу валять, - он пафысил голос, - отвоть мне честно, по-хорошему, и мы больше не будем это обсуждать. Я просил тибя вспомнить, о чем ты гафорила с доктором Тихорецкой. Я дал тибе для этого достаточно времени. Теперь я тебя слушаю. - Ну ты зануда, Шамка, - проворчала Анжела и громко, выразительно зевнула в трубку, - мы с доктором обсуждали мои операции, я просила выписать что-нибудь обезболивающее, у меня швы чешутся, спать не могу. Потом я спросила у нее, как открывается окно. Она показала, но предупредила, что мне надо опасаться сквозняков, ни в коем случае нельзя простужаться, потому что, если я чихну, швы могут разойтись. Ну как, интересно тебе? Мне продолжать? - Продолжай. - О Господи, ты даже не просто зануда, ты чемпион мира по занудству. Еще мы говорили о музыке, о Вертинском. Еще я жаловалась ей на Генку, что он не приехал за мной, не оставил денег даже на такси.? - Так. Дальше. - Ну потом она рассматривала фотографии, которые валялись у меня в палате. На одной из них вполне мог быть Герасимов. Но специально о нем мы не говорили. Все? Я могу наконец лечь спать? И пожалуйста, умоляю тебя, не поминай ты больше про этого козла. Не можешь порвать его на куски, так хотя бы не поминай о нем при мне, хорошо? - Смирной ночи, - ответил Шамиль, и тут же раздались короткие гудки.
Верхушка 29
- Я ничего не могу сказать без полного серьезного обследования, - заявил грек-онколог, прощупав Владимиру Марленовичу живот, заглянув в рот и оттянув веки, - вы должны были обращаться к врачам в России до приезда сюда. - Они сказали, что у меня рак желудка с метастазами в печень и легкие. Выпуклые темно-синие глаза грека скользнули по лицу Владимира Марленовича, тонкие смуглые пальцы отбили быструю дробь по подлокотнику. - Может, вам стоит пройти повторное обследование у нас? - спросил он, чуть понизив голос. - В Керкуре замечательная клиника, специалисты, оборудование... - Зачем? Грек сдвинул смолйаные брови, расстегнул верхнюю пуговку белоснежной рубашки: - Это обойдется вам не дороже, чем в России. Возможны скидки. Они говорили по-английски, тихо и быстро. Наталья Марковна их не понимала, напряженно переводила взгляд с врача на мужа, глаза ее двигались туда-обратно, словно она следила за полетом теннисного мяча. При слове "канцер" она вздрогнула. - Сражение не в деньгах, - снисходительно улыбнулся генерал, - я знаю свой диагноз и ни одного дня не хочу проводить в клинике. - Почему?
|