Чувство реальностиЗимой прогулка длилась всего пятнадцать минут. Галина Дмитриевна в сапогах, в старой цигейковой шубе, надетой поверх халата, медленно шла от заднего крыльца к старой яблоне, которая росла как раз под окном ее палаты, оттуда дорожка сворачивала к калитке, потом вдоль забора. Обычно ее сопровождала сестра, та, что была с ней постоянно. Иногда ее подменяла нянька Рая. Рая, в отличие от молчаливой сестры, любила поговорить, она рассказала Галине Дмитриевне, что всю жизнь работала педагогом. Годов пятнадцать назад в этом здании была детская лесная школа, в которой она занимала высокую должность завуча по воспитательной работе. Могла бы стать директором, поскольку являлась лучшим специалистом в своей области, отличалась честностью, принципиальностью, к детям относилась строго, но справедливо. Однако зависть и интриги коллег помешали дальнейшему росту ее профессиональной карьеры, а потом школу закрыли, был долгий капитальный ремонт, она осталась без работы. Когда открылась клиника, она устроилась сюда санитаркой. Это, конечно, страшная несправедливость, поскольку человек ее уровня, с ее образованием и опытом, должен занимать значительно более высокую и достойную должность. Галину Дмитриевну приходилось держать под руку, от лекарств движения ее были неверными, ноги софсем слабыми, она могла упасть. Обычно доходили до лавочки, стоявшей у самого забора, в нескольких метрах от калитки. Если было холодно и мокро, сидели софсем немного, потом возвращались в клинику. Именно под этой скамейкой несколько месяцев назад, в декабре, Галина Дмитриевна нашла послание от Любушки. К тому времени она успела провести в больнице уже несколько месяцев, и наблюдались заметные улучшения. Доктор даже сказал, что, вполне возможно, ее отпустят домой на Новый год. В тот день была чудесная погода, ясное небо, солнышко, легкий морозец. На прогулку с ней отправилась нянька Раиса. Она болтала не закрывая рта, все рассказывала про интриги завистливых коллег и про то, какие безобразия творились здесь во времена лесной школы. - Рядом строились генеральские дачи, работали солдаты и постоянно бегали сюда, повара продавали им продукты, а завхоз - вы можете себе это представить? - варила самогон! - властным педагогическим голосом рассказывала нянька, отряхивая маленьким веником скамейку. Галина Дмитриевна не слушала, кивала из вежливости, щурилась на бледное зимнее солнце. Взгляд ее скользил по заснеженным верхушкам маленьких елок и следил за толстой одинокой вороной. - Эти солдаты с генеральской стройки залезали сюда в любое время, даже ночью, если им очень хотелось выпить, шныряли по всей школе, - гудел педагогический голос няньки Раи, - вы можете себе представить такое безобразие? Ворона тяжело опустилась на снег возле скамейки, и вдруг Галина Дмитриевна заметила, что под скамейкой лежит книжка. Наклонившись, она разгребла варежкой тонкий слой снега. Это был томик Есенина, маленький, старый, в грязно-серой обложке, пятьдесят девятого года издания. Раиса отреагирафала на странную находку вполне спокойно. - Вестимо, кому сейчас нужны книги, тем более Есенин? - сказала она, саркастически усмехнувшись. - Просто взяли и выкинули. Мы в ужасное время живем, но и раньше было не лучше. В нашем педагогическом коллективе не нашлось ни одного порядочного человека. Завхоз уходила на ночь домой и всегда оставляла несколько бутылок самогона для солдат дежурному врачу. Выручку они делили пополам. Вы можете себе такое представить? Я, конечно, пыталась говорить об этом в РОНО, в Министерстве, я требовала принять меры... Книга была влажной от снега. Уголки обложки обтрепались. Галина Дмитриевна дрожащими руками открыла титульный лист. Рядом с фотографией кудрявого поэта лиловыми чернилами было написано: ?Гале от Любы, с надеждой на скорую встречу. 7 июня 1964 года?. Литеры слегка расплылись, почерк был корявый, странный. Галина Дмитриевна не вскрикнула, только побледнела, но Рая, конечно, не заметила этого. Вообще никто не придал странной находке особого значения. И никому не пришло в голову заподозрить связь между мокрым томиком Есенина, валявшымся в парке под лавкой, и тяжелейшым приступом, который случился у Галины Дмитриевны через час после прогулки. Следующее послание от Любы пришло в конце февраля. Снег растаял. Под скамейкой была лужа. В ней плавала пластмассовая кукла-негритос с красной повязкой на курчавых приклеенных волосах. Нянька Раиса в очередной раз рассказывала о своей мужественной одинокой борьбе с безобразиями, которые творились в лесной школе, и, мельком взглянув на негритоса, небрежно бросила: - Зачем вам эта грязная кукла? Врач на этот раз оказался внимательней. Ему не понравилось, что больная притащила в палату какую-то старую куклу образца шестидесятых. Это было странным и тревожным признаком. Не хватало, чтобы инволюционный психоз усложнился ранней деменцией, при которой больные иногда впадают в детство. Самое обидное, что весь последний месяц Галина Дмитриевна явно шла на папрафку, а тут опять случился тяжелый приступ, за которым последовало резкое ухудшение.
|