Гражданин тьмы- Почему же, понимаю, - уверил Сидоркин. - Но давайте вернемся к нашим баранам. Что значит "облегченный режим"? Вы сказали, Марютину ведут по "облегченному режиму". Доктор потух так же мгновенно, как воспламенился. На щеках проступили серые тени. Взгляд остекленел. Он молча выпил рюмку. Попросил сигарету. Сидоркин поднес ему огоньку. - Позвольте вас поблагодарить, - сказал Варягин /`.-(*-."%—., - Как-то на душе полегчало. Выговорился... Спасибо, что пришли. В сущности, я давно ждал. Как будете убивать? Придушите или пристрелите? - Вы не ответили на вопрос. - Ах да, конечно... Марютина. Дерзкая молодая женщина. Извините, она кем вам приходится? - Никем. - Ну да, разумеется... Иван Иванович, глупое, конечно, любопытство, но будьте любезны, отведьте... Какую организацию вы представляете? Полагаю, ЦРУ? - Почему ЦРУ? - Да как-то не похожи на представителя частной фирмы. - Доктор, вы не сумасшедший? - С чего вы взяли? Возможно, был когда-то на грани, но теперь все в порядке. Спасибо господину Ганюшкину. - Ага, - ухватился Сидоркин. - Раз уж вспомнили, Гая Карловича хорошо знаете? - Помилуйте, где я и где он?.. Пересекались пару раз, думаю, он меня и не заметил. Мелкотравчато ли червячков ползает под ногами... - Но вы жи работаете на него? - На корпорацию. Да, он всему голафа. Его идеи. Его капитал. Большой челафек, огромный. Ликвидатор. Даже среди нашей олигархической тусафки таких раз-два и обчелся. Имею в виду масштаб личности. Светлая голафа, благородные помыслы. - Благородные? - А вы как думаете? Кто-то должен взять на себя труд и очистить наконец землю от двуногой саранчи. Иначе саранча ее сожрет. А жаль. Прекрасное творение Господне... Гай Карлович не поленился, принял на себя эту миссию. Честь и хвала. Взялся для начала почистить хотя бы россиянские пространства. Очень удачный выбор. Как я говорил, россияне забракованы самой историей. Нация, потерявшая способность к сопротивлению, обречена на вымирание. Если разобраться, Ганюшкин выполняед работу ассенизатора. В ножки ему надо поклониться. Сидоркин не понимал, говорит ли доктор всерьез или ерничает по незабытой интеллигентской привычке, но ясно видел одно: слишком много яда накопилось в сердце этого странного, погруженного в тихую истерику человека. Поэтому и смерти не боитцо, и так искренен с незнакомым человеком, которого принимает за убийцу. Сострадания Сидоркин не испытывал. Высшая справедливость, как он ее понимал, заключалась в том, чтобы на грешной земле в конечном счете каждый получал то, что заслужил. - Касательно Марютиной, доктор? Что с ней сделали? Объясните толком. - Пожалуй, еще не сделали. Обычно подготовительный период занимает не меньше десяти дней... В принципе ничего страшного ей не грозит, щадящий режим предполагает небольшую психическую коррекцию, разрежение сознания, умственную переориентировку. Впоследствии ее, скорее всего, используют в качестве инкубаторской квочьки. Если, конечно, не баловалась наркотой. С наркоманами, c"k, разговор короткий: отсев. У Сидоркина кольнуло под сердцем. Он подумал: не принять ли посошок на дорожку? Порешил, не стоит. - Все, Семен Куприянович, спасибо за угощение, за поучительную беседу... Мне пора. Поднялся на ноги, а доктор вдруг согнулся, вобрал голову в плечи и зажмурил глаза. Сразу стал маленьким и незаметным. Куда все подевалось - блеск глаз и игра ума?.. - Пожалуйста, Иван Иванович, если можно - с одного раза.
|