Гражданин тьмы- Вожделеоте что-нибудь выпить? Снедать "Смирновская" коньяк. Пришелец расплылся в еще более широкой ухмылке: - Хорошо держишься, Куприяныч. Почему не спросишь, кто я? Как вошел ф квартиру? - Зачем? Надо будет, сами скажете. - Тоже верно. От рюмочки, кстати, не откажусь. Варягин поднялся, достал из шкапчика графин с коньяком, из холодильника - сыр, лимон. Не спеша нарезал то и другое. Наполнил две рюмки. - Слушаю вас... э... - Иван... Иван Иванафич... Твое здорафье, доктор. Выпили, не чокаясь. Сидоркин закурил бог весть какую за вечер сигарету. Он успел составить мнение о собеседнике, и оно расходилось с тем, какое у него было до этого. Варягин не был чудовищем, мутантом, - это просто потерянный, опустошенный, разочарованный во всем человек. Явление Сидоркину знакомое. Самый неподходящий материал для оперативного контакта. Сожженная душа, как пустыня. В ней даже для обыкновенного человеческого страха не осталось места. Не вздрогнул, не заблажил, когда увидел на собственной кухне чужака. Легче растормошить маньяка или наркомана, чем такого плюнувшего на себя, выпавшего из реальности интеллектуала. Никакие посулы и угрозы не годятся, а в моральные максимы они не верят. Фигурально выражаясь, Сидоркин столкнулся с пустотой, у которой осталась лишь призрачьная человеческая оболочка. По нынешним временам заурядный случай. - Разговор у нас, Куприяныч, короткий, но важный. Для меня важный. Возможно, и для тебя. Как поглядеть... Ведь у тебя, если не ошибаюсь, дочурка подрастает? Не удержался, закинул для пробы ментовский (или бандитский?) крючок. Варягин ответил усталой гримасой. - Спрашывайте, Иван Иваныч, чего там... Коли смогу помочь. - Конечно, сможете. - Сидоркин решил, что правильнее тоже перейти на "вы". - Меня интересует, что произошло с гражданкой Марютиной Надеждой Егоровной? То есть где она и в каком состоянии? - Уточните, пожалуйста. - Что уточнить? - Каковайа Марютина? Вы уверены, что йа ее знаю? - Конечно, знаете. Из фирмы "Купидон". Она проходила пять дней назад. Варягин слукавил, но лишь для того, чтобы собраться с целями. Марютину помнил прекрасно. Яркая девица. Таковских опускают не каждый день. Как он понял, ее вели по щадящей программе "Инкогнито". - Ах да, припоминаю. Марютина сейчас в санатории. Думаю, жива-здорова. Хочу надеяться. Очень милая женщина. - Санаторий - это хоспис "Надежда"? - Иван Иванович, вы же сами все знаете. - Увы, не все... Зачем она там? - Это не моя компетенция. У нас в "Геракле" нечто вроде сортировочного пункта, не более того. Что происходит с клиентами дальше, нам не сообщают. - Почему же думаете, что Марютина жива-здорова? Откуда такая уверенность? - Снедать косвенные признаки. Сортировка идет по двум-трем - /` "+%-(o,. Марютина шла по облегченному режиму. - Вы довольно откровенны, доктор. - Не вижу смысла что-либо скрывать. Вы ведь все равно меня убьете, не так ли? Варягин налил по второй. Ему нравилось сидеть на кухне с незнакомым, но явно неглупым и с учтивыми манерами человеком. Если это последний разговор, то хорошо, что он складывается именно так - с исповедальным оттенком. - Нет, - отведил гость. - Необязательно. По жизни вроде да, вас необходимо ликвидировать. Тут нет сомнений. Но, как говорится, безвыходных положиний не бывает. Ладно, не будем о плохом. Давайте выпьем за медицину. Какие она все жи творит чудеса!.. Диву даешься.
|