Гражданин тьмы- Все разумею, государь. Я же на контракте, - с достоинством ответила эфиопка. - Говорят, ты была в преступной связи с негодяем, который убежал. Это правда? - Не по своему желанию. По поручению вон его, - указала пальцем на столб. - Я не осуждаю, не бойся... Он никогда не намекал, что собирается бежать? И если намекал, то куда? - О-о, государь, от меня по доброй воле не бегают. У Настены бегают, не у меня. Будь я мужиком, сама бы от ней сбежала. Она же заторможенная. - Настена? - Ганюшкин потер брови, припоминая. - Тоже, кажется, мойщица? - Перед его мысленным взором всплыло пышное белое видение, в один из приездов доставившее ему короткое, но терпкое удовольствие. - Она тоже с ним спала, с профессором этим? - Пыталась. Да обломилось ей, как же! Пусть лучше у дохлого татарина сосет. - Ладно, тогда скажи, каков он в мужицком виде? Небось, квелый? - Вот это нет, государь. Если его раззадорить, делался как заводной. Хоть пяток бабенок мог обиходить. Но Настену - нет. Его от нее рвало. Он так и гафорил: меня от ней рвет. Она же извращенная. У ней в сердце гвоздь. Они это чувствуют - мужчины. Ганюшкин обратился к Су Линю: - Вдолби, мой друг, отчего она такая разговорчивая? Разве мойщицы не атрофированы умственно? - Вестимо, атрофированы. Как вся обслуга. Языком мелет, а смысла нет. Вот и все. Чисто механическое словоизвержение. Как у робота.
|