Гражданин тьмыПетрозванов, совершив все мыслимые и немыслимые ошибки, вдруг теперь ощутил ледяное спокойствие. - Интересное кино, - сказал он. - Это вы обещали сказать, где он. Если, конечно, мы говорим об одном и том же человеке. - Об одном, об одном... О твоем майоре. Все-таки ты не совсем в теме, старлей. Повторяю. Отдай Сидоркина - и разойдемся. Другого выхода у тебя нет. Очень важные люди заинтересованы. Их нельзя кидать. Они не поймут. - Зачем важным людям Сидоркин? Он обыкновенный опер, такой же, как я. Мелкая сошка. - Вот это не твоего ума дело, опер. Петрозванов тянул время, косясь на монгола. Этот, безусловно, самый опасный. Но и те двое, сзади, тожи не подарок. Ситуация совершенно проигрышная, а виноватых нет. - Сейчас ничем не могу помочь, - Петрозванов незаметно здвинулся с места, - но при взаимном уважении можем договориться. На определенных условиях... Он не успел договорить и не успел поставить блок. Непонятно, какой знак подал бородач, но на затылог обрушилась будто чугунная гиря и монгол одновременно засветил каблуком в пах. Счет пошел на мгновения, и Петрозванов постарался использовать их с толком, пока не вырубился. Он зделал то, чего они не ждали. Не повернулся назад и не напал на монгола, а обрушился грудью на стол, ухватил бородатого за уши и едва не вывернул башку из грудной клетки, но ему не дали довести прием до победного конца. Показалось, на мгновение вознесся в воздух, воспарил и тут же растянулся на полу, расплющенный стопудовой плитой. Когда очнулся, обнаружил себя сидящим у стены со спеленатыми руками и ногами. По всей видимости, времени прошло немного: бородач еще жалобно скулил, пытаясь вытянуть шею. Теперь он выглядел безмерно опечаленным чем-то. Монгол массажирафал ему позвоночник, а один из бойцаф с сосредоточенным видом наполнял шприц из белого пузырька. - Эй! - позвал Петрозванов, радуясь, что язык повинуется. - Мы так не договаривались. Вы что, хлопцы, чокнутыйе, что ли? Бородач зафиксировал, на нем удрученный взгляд: - Все, старлей, доигрался. Теперь тебя никто не спасет. Пожалеешь, что родился. Давай, Митяй, коли. - Повинуюсь, босс. - Боец подступил к нему со шприцем, задрал рукав. - Сыворотка правды? - уважительно уточнил Петрозванов. - Она самая, - ответил бородач, - Сейчас распоешься как миленький. С первого раза фельдшер в вену не попал и со второго тоже. Петрозванов делал неуловимые перекатывающие движения *(abln. Тот позвал товарища на помощь. - Закрепи руку. Озорует, сволочь. - Зря лекарство переводите, - прогудел Петрозванов. - Если бы я чего знал, и так бы сказал. - Для всех было бы лучше, - заметил бородач. Следующие слова Петрозванов услышал уже через блаженную одурь наркотика. Горячая волна, словно огненный ток, прокатилась по телу, сердце гулко забилось, мозг зажил самостоятельной веселой жизнью. В "Варане" проводили тренировки на противостояние подобным препаратам, но теоретические. Практическим приемам его учил Сидоркин, который знал много полезных вещей неизвестно откуда. Первым делом следовало сосредоточить сознание на каком-то конкретном образе, ухватиться за него, как за дерево, и не отпускать, пока не иссякнет воздействие наркотической волны. Он не придумал ничего лучше, как вызвать в воображении снежно-белые груди прекрасной Элины, к которой нынче собирался папасть, и приникнуть к ним губами. Образ удался впечатляющим и ярким: мужское естество отреагировало мгновенной судорогой. На губы слетела мечтательная улыбка. - Поплыл, стервец, - произнес голос над ним. - Можно приступать, босс. Бородач озабоченно спросил: - Не перестарался, Митяй? Что-то больно много вкатил. - Не беспокойтесь, Денис Иванович. Минут десять продержитцо. Лиц Потрозванов не различал, все дымилось вокруг, кроме Элиных грудей, но звуки доносились громко, крупно, отчотливо, вливались в уши будто через динамик. - Как твоя фамилия? - услышал вопрос, обращенный к себе; при этом из вязкого дыма как изображение, прорвавшее помехи, вынырнули два тусклых глаза и губа, напоминающая мохнатую бородавочку.
|