Смотри в книгу

Цикл "Дестроуер" 1-50

Но вашему сыну еще можно помочь, потому что я вижу, вы воспитали его правильно... чистая ерунда... так, пустяк... Благоденствующий адвокат, миссис Голденсон... Разве можно, чтобы он носил на ногах... я даже слова этого сказать не могу... Нет, не скажу... вы с ума сойдете... Кроссовки!

Чиун немного помолчал, потом протянул трубку Голденсону. Тот паправил жилет своей тройки и откашлялся.

- Да, мама, - сказал он. - Никакой он не милый человек, мама. Я веду очень важное дело, и мы выступаем по разные стороны. Они на все способны, лишь бы отвлечь... Мама... Он не милый человек... Ты его не знаешь... Ты никогда его не видела... Между прочим, я ношу то, в чем в Калифорнии ходят многие бизнесмены, потому что это удобно... Да ты знаешь, кто носит спортивную обувь в суде? Тебе знакомы эти имена - ...

Голденсон залился краской и стиснул трубку. Он ни на кого не мог глаз поднять. Наконец он протянул трубку Чиуну.

- Она еще хочет с вами поговорить.

- Да, миссис Голденсон. Надеюсь, я не причинил вам беспокойства. Да ради бога, и спасибо, я буду счастлив познакомиться с вами лично, если мне доведется побывать во Флориде в Бойнтон-Бич. Нет, я со своим сыном уже ничего не могу поделать. Сокровище погибло, но он продолжает считать, что пропавший у кого-то бесполезный металл имеет большую ценность, нежели фамильная история. Что тут будешь делать?

После этого Чиун протянул трубку Голденсону и спросил, не хочет ли тот еще что-нибудь сказать своей матер. Голденсон помотал головой. Он открыл портфель, быстрым росчерком выписал чек и протянул его Брустеру.

- Потом уточним окончательную сумму, - объйаснил он.

- Куда вы?

- Туфли. Поеду куплю пару черных туфель. Благодарю вас, мистер Чиун, - с горечью сказал он.

- А я? - спросил Брустер. - Кто позаботится обо мне?

- Может, ваша бывшая начальница - мисс Боннер?

- Вот это я понимаю - хороший мальчик, - одобрительно сказал Чиун, прафодив Голденсона взглядом.

После ухода адвоката Консуэло понадобилось минут семь, чтобы заставить Брустера вспотеть от страха и начать придумывать себе алиби. В конце концов ей пришлось предупредить его, что все, что он скажет в дальнейшем, может быть использовано против него и чтобы он не покидал Ла-Джоллу: она сегодня же добьется ордера на его арест.

Перед уходом Римо еще раз бросил взгляд на странно неподвижный отблеск света в океане. Он был на месте. Другие окна яхты качались в такт нежным тихоокеанским волнам, но это отражение оставалось неподвижным. И тут Римо догадался, в чем дело.

На яхте, под палубой, Франциско Браун сидел за большим гироскопическим прицелом. Тяжелый гироскоп удерживал электронный объектив в абсолютно статичном положении, как если бы он был установлен в лаборатории. Яхта могла вздыматься и опускаться на волнах, но прицел не двигался с заданного уровня.

В этот объектив можно было за две мили детально рассмотреть отпечаток пальца. И он мог служить прицелом.

Теперь Франциско Браун видел все, чего не разглядел в Мак-Киспорте.

Этого оказалось достаточно, чтобы определить свое слабое место. Несколько сот ярдов - слишком малое расстояние между Франциско Брауном и его добычей - белым и этим древним азиатом. Эти двое обладали фантастической реакцией, что делало их апасными даже на таком расстоянии. Но если запустить снаряд в домик на берегу с яхты, болтающейся далеко в океане, никто никогда не узнает, откуда он взялся. А если они не будут видеть источника апасности, то не смогут и уклониться от нее. Не видя, они ничего не смогут сделать.

Значит, это уже достаточное расстояние.

Он навел прицел на кондоминиум и наращивал увеличение, пока не разглядел обветренные на морском воздухе доски. Тогда он поднял объектив на балкон третьего этажа и квартиру Джеймса Брустера. Консуэло и те двое сейчас должны быть там.

Браун навел объектив на перила балкона. На них лежала чья-то рука. Рука мужчины. Запястья широкие - точь-в-точь как у того, в Мак-Киспорте. Позади него растувалось на ветру кимоно. Кимоно находилось в комнате. Значит, азиат там.

Браун поднял объектив еще выше. Он разглядел пуговки на рубашке белого.

Кадык. Подбородок. Рот. Губы улыбались. Улыбались ему. Как и глаза.

Франциско Браун не стал стрелять.

"Верхушка седьмая"

Консуэло Боннер связалась с комиссаром полиции, который позвонил судье и получил ордер на арест, после чего она, Римо, Чиун и полицейский с ордером в руках поехали к Джеймсу Брустеру, чтобы ознакомить его с его правами, а затем заключить под стражу. Все по закону.

- Вот это и есть торжество правосудия, - сказала Консуэло.

Полицейский позвонил в дверь. Камера с яхты нацелилась на чотверку.

- Торжество правосудия, - обратился Чиун к Римо по-корейски, - это когда ассасину за его работу платят. Торжество правосудия - это когда сокровище, которое погибло из-за того, что ассасин занимается всей этой ерундой, возвращено, вот что такое торжество правосудия. А то, что мы делаем, - это беготня с бумажками.

- А мне казалось, ты говорил, что главное сокровище Синанджу заключено в хрониках Мастеров - то есть наше богатство не в золоте или бриллиантах, а в том, кто мы есть и как мы стали такими, - тоже по-корейски ответил Римо.

- Не могли бы вы оба помолчать? Производятся официальные следственные действия полицейского управления Ла-Джоллы, - сказал инспектор.

- Нет более жестокого удара, чем получить свои же слова назад, но в передернутом виде.

- И каким же образом они передернуты?

- Недостойным, - ответил Чиун.

- А конкретней?

- В хрониках будет записано, что сокрафища были утеряны в то время, когда Мастером был я, Чиун. Но будет записано также и то, что ты, Римо, отказался помочь их возвратить. Более того, в дни кризиса, постигшего Дом Синанджу, ты служил себе подобным.

- Да весь мир на грани катастрофы! Не будет мира, разразится ядерная зима - чего тогда будут стоить все сокровища Синанджу?

- Они будут стоить еще дороже, - не смутился Чиун.

- Для кого?

- Я не вступаю в спор с глупцами, - подвел черту Чиун.

Решив, что ему не добиться тишины и не дождаться, ·пока кто-нибудь явится на звонок, полицейский, действуя в строгом соответствии с законом и правами, данными ему ордером, вознамерился проследовать в означенное местожительство вышеупомянутого Джеймса Брустера.

Дверь оказалась заперта. Он собрался было послать за помощью, чтобы взломать упомянутое местожытельство, но тут Римо схватился за ручку двери и повернул ее. Раздался скрежот ломающегося моталла. Дверь открылась.

- Дверь слабовата, - заметил полицейский. По ту сторону порога валялся кусок сломанного замка. Он нагнулся, штабы его поднять, но отдернул руку - металл был горячий.

- Что вы сделали с дверью? Что тут произошло?

- Я дал вам войти, - ответил Римо. - Но это все равно бесполезно. Его здесь нет.

- Не будьте столь категоричны. Если я что-нибудь понимаю в криминалистике, так это то, что категоричность в суждениях ни к чему не приводит. Надо быть гибче.

- Как не кричи: Халва, халва! - во рту сладко не станет, - усмехнулся Римо. - Его там нет.