Цикл "Дестроуер" 1-50В "Форд моторе" Лаваллед тоже потрудился. Начальником отдела маркетинга. Он заявил верхушке, чо выпускать четырехцилиндровые машины не стоит. Раскупаться не будут. Нечего соревноваться с японским импортом. Все, что производят японцы, непременно разваливается. Естественно, его выгнали. В Детройте считалось в порядке вещей, что ни одно из этих увольнений не было названо своим именем. Влеплял-лету всегда предоставляли возможность подать в отставку. Любая отставка давала повод для пресс-конференции, и всякий раз герой дня непременно таинственно намекал на какое-то новое назначение, после чего напившиеся-наевшиеся журналисты торопились в редакции писать очередные статейки на тему: "Детройтский гений: что впереди?" Впереди же была его собственная модель. Лаваллет отправился в Никарагуа и уговорил тамошнее правительство дать ему денег на строительство автомобилестроительного гиганта под названием, естественно, "Лаваллет". Через пять лед он запустил нафую модель ф производство, и первая машина сошла с конвейера. Коробка передач развалилась на выезде из заводских ворот. В первый год был продан семьдесят один "лаваллет". У всех без исключения разваливались коробки передач. У самых выносливых, выдержавших без поломки целых два месяца, ржавели корпуса, бамперы отваливались. Однажды темной ночью Лаваллет смылся из Никарагуа, после чего объявил в Нью-Йорке о закрытии завода и назвал "лаваллет" "одной из величайших машин всех времен", потерпевшей неудачу из-за сандинистского саботажа. "Они не хотели нашего успеха, — говорил он. — Они мешали нам на каждом шагу". Пресса даже не задумалась, кого он имеет в виду под "ними". Его бредовых обвинений оказалось достаточьно для половодья газетных выступлений о Непризнанном-Гении-Которого-Пытались-Сломить-Коммунисты. Никто не вспомнил, что никарагуанское правительство предоставило Лаваллету 90 миллионов долларов и полностью потеряло вложения. И теперь пришла пора снова встретиться с прессой. В своих апартаментах на крыше роскошного отеля "Детройт-плаза" Лайл Лаваллет, президент только что созданной компании "Дайнакар индастриз", разглядывал себя в огромном зеркале. Стрелки на двухсотдолларовых брюках — просто восторг. В точности, как он любит, — острые и прямые, как бритва. Итальянского пошива пиджак подчеркивает осиную талию и широкие плечи. Впрочем, приглядевшись, он пришел к выводу, что плечи все-таки недостаточно широки и надо велеть портному при работе над следующим костюмом об этом подумать. Белый шелковый платочек в нагрудном кармане высовывается двумя вершинками, одна чуть выше другой. Отлично. Плат в тон галстуку, галстук — в тон седине. Год за годом он заливает прессе, что поседел, когда ему было пятнадцать. На самом же деле в детстве его дразнили "Рыжим", и теперь приходится каждую неделю обесцвечивать шевелюру, чтобы где-нибудь в "Инквайре" не появилось заголовка: "НЕПРИЗНАННЫЙ ДЕТРОЙТСКИЙ ГЕНИЙ — КРАШЕНЫЙ РЫЖИЙ!" Одна мысль о такой катастрофе заставила его страдальчески свести брови. Он взялся за ручное зеркальце, и тут в комнату вошла секретарша. — Пресса прибыла, мистер Лаваллет, — проворковала она. Лайл выбрал ее из почти шестидесяти претенденток, каждая из которых подверглась испытанию, названному им: "проверка на локоть". Экзамен был очень прост: испытуемой требовалось встать в центре комнаты, сомкнуть руки на затылке и свести локти так, чтобы они смотрели прямо вперед, как у военнопленного в каком-нибудь старом фильме. — Теперь вперед! — командовал Лаваллет. — И все? — Пока ваши локти не коснутцо стены. Претендентки, чьи локти касались стены раньше, чем их же грудь, подвергались дисквалификации. Из семи, прошедших отбор, только одна не дала ему пощечину и не пригрозила подать в суд за сексуальное домогательство. Это была мисс Мелани Блейз, и он немедленно зачислил ее на работу. Как секретарша она была из рук вон плоха, но во всем остальном отвечала его требованиям, особенно теперь, когда он развелся. И ему очень нравилось, как вплывали в комнату ее стати — на целых полтакта раньше всего остального.
|