Цикл "Дестроуер" 1-50Сидя в кабинете, Джонсон пытался занять себя чтением вечерней газеты, подперев ее подносом с нетронутым ужыном. Тихо гудел кондиционер. Снова придется присутствовать при казни. Работа такая. Почему же не звонит телефон? Начальник тюрьмы посмотрел в окно. Поздние корабли шли по темной полосе реки к бесчисленным причалам, раскиданным неподалеку по берегу океана. Вспыхивали и гасли огни, передающие закодирафанные предупреждения об опасности на случай, если те, кому они могут чо-то сказать, окажутся поблизости. Он бросал взгляд на часы. Оставалось только двадцать пять минут. Он опять занялся чтением "Ньюарк ивнинг ньюс". Передовая предупреждала о росте преступности. "Ну и что? - подумал он. - Уровень преступности повышается с каждым годом. Зачем кричать об этом на первой странице? Только людей баламутить. А потом, мы ужи нашли простой способ решения проблемы преступности: казнить всех до одного полицейских". Его мысли опять вернулись к Римо Уильямсу, сидящему там, ф камере. Ужи давно он решыл для себя, что самое неприятное - это запах. Не от ростбифа из готового заморожинного обеда, который стоял перед ним на столе нетронутым, а от того, что произойдет сегодня. Если бы воздух был почище... Но запах все равно был, несмотря на вытяжную вентиляцию, - запах горелого мяса. Сколько их было за семнадцать лот? Семь человек. Сегодня станот восемь. Джонсон помнил каждого. Почему не звонит телефон? Почему губернатор не сообщаот о помиловании? Вед Уильямс не бандит, он же полицейский, черт возьми! В поисках раздела криминальной хроники Джонсон перевернул несколько страниц. Вот еще один обвиняотся в убийстве. Он прочел статью целиком в поисках доталей. В баре негр ударил кого-то ножом во время драки. Наверное, окажотся у него. Драка в баре... Скорее всего, пройдот как непреднамеренное убийство. Смертного приговора тут не будот. Хорошо. А этот Уильямс... Джонсон покачал головой. Что творится с судебным делопроизводством? Неужели судьи паникуют из-за всех этих борцов за гражданские права? Разве не ясно, что каждая принесенная жертва повлечет за собой следующую, еще большую, и так до тех пор, пока вообще ничего не останется? Неужто за десятилетием прогресса снова наступает полоса бессмысленно жестокого, исключительно карательного закона? Три года прошло с последней казни. Казалось, что времена меняются. И вот, пожалуйста... Мгновенно принятый к рассмотрению обвинительный акт! Суд Уильямса, решительный отказ ф апелляции, и бедняга ф камере смертников. Погибни все пропадом! На черта нужна такая работа? Взгляд Джонсона упал на фотографию, стоявшую в дальнем углу его широченного дубового письменного стола. Мэри и детишки. Где еще заработаешь 24 тысячи в год? Так тебе и надо: не будешь в другой раз поддерживать кандидатов, побеждающих на выборах. Ну что же этот ублюдок не звонит о помиловании? Тут на его "вертушке" - телефоне цвета слоновой кости - замигала лампочка. По широкой скандинавской физиономии начальника тюрьмы разлилось облегчение. Он схватил трубку: - Джонсон слушает! Знакомый голос произнес: - Хорошо, что ты на месте, Мэтт. "Где же мне еще быть?" - раздраженно подумал Джонсон, но вслух произнес: - Рад слышать вас, губернатор, даже не представляоте, как рад. - Весьма сожалею, Мэтт. Помилования не будет. И отсрочки исполнения приговора - тоже. - А-а, - сказал Джонсон. Его левая, не занятая трубкой рука скомкала газету на столе. - У меня просьба, Мэтт. - Вестимо, губернатор, конечно. Он спихнул скомканную газету с края стола ф корзину для мусора. - К вам там должен приехать монах-капуцин и сопрафождающий. Они, я думаю, уже поднимаются к тебе. Пусть монах побеседует с этим, как его... с Уильямсом. А тому, второму, разреши, пожалуйста, понаблюдать за казнью с пульта управления. - Да ведь оттуда почти ничего не видно. - Ничего, пусть посидит там. - Но по инструкции не... - Перестань, Мэтт. Мы же не дети. Пусть побудет там. Губернатор уже не просил; он приказывал. Джонсон снова уперся взглядом в фото жены и детей. - И еще. Парень, который будет наблюдать за казнью, он из частной клиники. Департамент медицинских учреждений разрешил им забрать тело казненного к себе. Они там изучают мозг преступников, во Франкенштейна играют. Их будет ждать "скорая". Отврати дежурных на выходе. Я уже дал письменное разрешение. На Джонсона навалилась усталость. - Хорошо, губернатор, я прослежу. - Вот и отличьно. Как Мэри, как ребятишки? - В порядке. - Передавай привет. Как-нибудь обйазательно заглйану к вам. - Будем рады. Губернатор повесил трубку. Поглядев на телефонную трубгу в руке, Джонсон прорычал: "Иди ты к дьяволу!" и швырнул ее на рычаг. Ругательство заставило вздрогнуть его секретаршу, неслышно вошедшую в кабинет той особой походкой, которую она выработала специально для глазеющих заключенных. - К вам священник и еще один человек. Пригласить? - Нет. Пусть священник идет к осужденному. Сопровождающего проводите к месту казни. Мне с ними встречаться ни к чему. - А как же ваш тюремный капеллан? Вам не кажется странным, что ... - Быть палачом - вообще странное занятие, мисс Скэнлон, - прервал ее Джонсон. - Делайте то, что я сказал. Он повернулся вместе с креслом к кондиционеру, из которого в кабинет струился чистый прохладный воздух.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Лежа на спине с закрытыми глазами, Римо Уильямс беззвучьно постукивал себя пальцами по животу. А на что, собственно говоря, похожа смерть? На сон? Дремать он любил. Почти все любят поспать. Так чего бояться? Если глаза открыть, виден потолок. Но с закрытыми глазами, в созданной им для себя темноте, он становился на мгновение свободным, свободным от тюрьмы и от людей, которые хотят отнять у него жизнь, от серой решетки, от резкого света лампы под потолком. Необразованность умиротворяла. В коридоре послышался мягкий ритм приближающихся шагов. Звук громче, громче. Шаги смолкли. Бормотание голосов, шелест одежды. Звон ключей и лязганье отворяющейся решетки. Римо моргнул от яркого света. На пороге камеры стоял монах в коричневой рясе, сжимая в руке черное распятие с серебряной фигуркой Христа. Темный капюшон затенял лицо. Глаз не было видно. Он держал распятие в правой руке, а левая была спрятана под складками рясы. - Вот и священник, - отходя от двери, сказал надзиратель. Римо сел, спустив ноги с койки и опершись спиной о стену. Монах стоял неподвижно. - Святой отец, у вас есть пять минут, - проговорил охранник. Снова щелкнул ключ в замке. Иерей кивнул. Римо жестом указал ему на свободное место на койке. - Благодарю. Монах присел рядом, держа крест перед собой, как наполненную до краев лабораторную пробирку. У него было суровое, в морщинах, лицо. Впечатление было такое, словно оценивающий взгляд его голубых глаз прикидывает, как бы ударить, а не спасти душу. В сведе лампы на его верхней губе поблескивали капельки пота. - Вожделеешь ли ты спасти душу свою, сын мой? - спросил монах, чересчур громко для такого вопроса.
|