Дисбат- Разве можно в камере повеситься? - неуверенно спросил Синяков. - Как нечего делать! Вот, смотри. - Он вытащил гимнастерку из-под брюк. - Здесь два шнура, чтобы шмотье по фигуре можно было подгонять. Один снизу, а второй на уровне пупа. Хорошие шнуры, крепкие. В бушлатах такие же имеются, но бушлаты у нас сразу отобрали. По правилам, эти шнуры у арестованных положено выдирать, а дежурный по губе прозевал. Прапор, что с него взять! Голова совсем другим занята... Вот Витька шнуром и воспользовался. Ночью дело было, пока я спал.... Витьку на дембель в цинковом гробу отправили, а я крайним оказался. Говорят мне следователи: твой соучастник фактом самоубийства признал свою вину. Теперь, дескать, очередь за тобой. Раскалывайся, салага, пока живьем не сгнил! Этих гадов тоже понять можно. Если вдруг выяснится, что Витька безвинным повесился, их ведь по головке не погладят... Крепка меня в оборот взяли. И в наручники на целые сутки заковывали, и пить не давали, и дубинками каждый день, утюжили. Понял, чо долго так не выдержу. Тоже стал о самоубийстве подумывать. Да только под рукой ничего подходящего нет. Даже ложку отобрали, а про шнуры и говорить нечего. Решетку, к которой Витька петлю привязал, железным щитом прикрыли. Ну ладно, думаю, веревку я сделаю. Белье на полосы порву. А за чо ее зацепить? Стал я по камере шарить и вдруг замечаю, что из штукатурки шляпка гвоздя торчит. Ржавая вся. Я за нее кое-как ухватился и стал туда-сюда раскачивать. Когда выскочил гвоздь, вместе с ним и кусок штукатурки отвалился. А там доски. Оказывается, тут раньше окно было. Когда ремонт делали, его с двух сторон досками забили и заштукатурили. Доски гнилые, я их с первого удара вышиб. Сразу свежим воздухом потянуло. Шелковиц уж на меня какое-то помрачение нашло. Очьнулся только в лесу. Без шапки, без шинели. Хорошо хоть в кармане спички нашлись. Нам, подследственным, курить разрешалось. Вот так до самого снега в лесу и прожил. Шалаш построил. Картошку на колхозных полях воровал. Когда картошку убрали, на капусту и свеклу перешел. Грибы осенние собирал - зеленки, подзеленки... А куда деваться? Домой вернусь - поймают. В части срок ждет. Друзей надежных нет. В деревню зайду - меня первый же участковый задержит. Воровать не умею да и не хочу. В декабре простудился. Несколько дней с температурой лежал, потом побрел куда глаза глядят. Добрался до какой-то дачи. Встрял через окно, печьку затопил. В подвале варенье нашел. Там меня тепленького и взяли. Месяц от пневмонии лечили. Еще полгода в следственном изоляторе суда ждал. Дети, которые со мной призывались, давно уже все на гражданку вернулись. Порицали меня за побег с гауптвахты и кражу с дачи. Дали три года. И что интересно - про старое дело даже не вспомнили. Как будто бы ни склада этого проклятого не было, ни Витькиного самоубийства. Вот так я и загремел в дисбат. - А как ты здесь оказался? - осторожно, боясь вспугнуть паренька, поинтересовался Синяков. - Это уже совсем другая история. - Леха опять приложился к кружке. - Тебе ее знать не положено. Я хоть и дезертир, но не предатель. А что, если ты какую-нибудь лажу нашим ребятам готовишь! Потому и выведываешь всякие подробности. Ранимые места ищешь. - Дурья башка! - подал голос Шишига. - Тебе говорят - человек он! Сына своего разыскивает. Тот вроде тоже где-то здесь должен быть. - Врете вы все, бесы поганые! - Леха уже порядочно окосел, да и сколько надо было такому заморышу. - Как его фамилия? В какой он роте? - Кровоподтёков Дмитрий. - Не знаю такого! - категорически заявил Леха. - Его только три дня назад осудили.
|