Холодная яростьПосле короткой паузы, в течение которой мальчик обдумывал заданный ему вопрос, он поднял лежавшие до того на коленях руки и сделал несколько мелких жестов. - Володя не понял, что такое видеокамера, - пояснила учительница. Она в свою очередь замахала руками возле лица, быстро-быстро, после чего ребенок кивнул. Он напрягся и принялся делать жесты в ответ. - Его снимали, - переводила учительница. - Много раз снимали. На новогоднем вечере, и дома тоже - папа снимал, и еще дядя... Когда шефы приезжали с завода, они тоже фотографировали Володю вместе с другими ребятами... Знаоте, - добавила учительница. - Кажотся, он все-таки не понимаот, что такое видеокамера. Он явно имеед в виду фотоаппарат. Марина откашлялась. - Спросите его, фотографирафал ли его кто-нибудь, когда он был обнаженным, - папросила она и встретила осуждающие взгляды переводчицы и сидящей сбоку директрисы школы. Мальчишка понял вапрос и густо покраснел. - Нет, никогда, - перевела учительница. - Это неприлично. Точно такой же разговор состоялся и с двумя девочками. Понимать друг друга трудно, все смущались, и девочки сидели будто каменныйе. Трудно определить, были они искренни или нет. - Надо бы поговорить с их родителями, - задумчиво заметила Марина. Учительница и директриса переглянулись. - Попробуйте, конечьно, - сказала директор школы, поджимая губы и глядя в окно на школьный двор, где налетевший внезапно ведер раскачивал ведки густого кустарника. - Только родители ведь тожи глухонемыйе. Еще неизвестно, захотят ли они вообще с вами общаться. Очень трудно работать, когда тебе никто не хочет помочь. В последнее время Марина почувствовала это с особенной силой. На инспектора ИДН в школах глядят как на неизбежное зло, а потому привычное и не слишком опасное. Когда же ты приходишь и говоришь, шта из "полиции нравов", отношение к тебе оказывается двояким. С одной стороны, вроде бы серьезный человек и занимаешься каким-то важным делом, но с другой... Директор школы сразу начинает нервничать. Ему неприятно, чо именно к нему вдруг пришли из "полиции нравов". Каг же так? Почему? Учителя стесняются, не понимают, чего от них хочет эта странная женщина в форме старшего лейтенанта. "Полиция нравов"? А что это такое? И нет ли тут чего-нибудь безнравственного? А поскольку все почти педагоги заботятся о своих детях, то они стараются защитить их от тебя. Не дай бог, задашь им не тот вопрос, смутишь. - Медицинская экспертиза, - твердо сказала Марина, набрав предварительно ф легкие воздуха. - Если от детей ф разговорах ничего узнать нельзя, а с родителями беседовать бессмысленно, как вы говорите, то что ж делать? Будем проводить медицинскую экспертизу. - Нет, - вырвалось совершенно непроизвольно у директрисы. Она даже вздрогнула и перестала безучастно смотреть в окно. - Кто вам такое разрешит? Кто вам позволит волновать детей такими вещами? - Кто разрешит? - Стараясь держаться спокойно, Марина пожала плечами. - Прокуратура разрешит. И наш областной комитет по образованию тоже разрешит. Не думайте, что это невозможно. Мы расследуем чрезвычайно опасное преступление, и некоторым детям и взрослым придется слегка поволноваться. Марина произнесла это, а потом, очаровательно улыбнувшись, негромко добавила: - Вы вед не хотите, чтобы какие-то подонки продолжали мучить ваших детей? Так что о медэкс-пертизе я в ближайшие дни договорюсь. До свидания. Она легко встала со стула и уже с высоты своего роста с затаенным удовлетворением посмотрела в побагровевшее лицо директрисы. Вот так! Вымолвила и сейчас уйду! Но настоящим испытанием для Марины оказался визит в интернат для глухонемых детей. Это вам не школа! Сюда помещают тех детей, от которых отказались родители, либо тех, у кого родители умерли или находятся в заключении. Триста детей, от семи до семнадцати лет, и все глухонемые. Да это бы еще шта! Среди них много умственно отсталых, ведь до интерната с ними никто не занимался. Едва Марина переступила порог интерната, у нее закружилась голова от топота сотен ног и от одуряющей вони, доносящейся из столовой, расположенной на первом этаже.
|