Даша Васильева 1-20
Я великолепно знаю, что от природы мне достался чересчур мягкий, податливый характер, к тому же я всегда боюсь обидеть человека, и в тех ситуациях, когда, по-хорошему, следует разораться и затопать ногами, я, как правило, со вздохом покоряюсь. Вот и сейчас, вместо того, чтобы послать Борю вместе с овсянкой в то место, где им надлежит быть, я взяла ложгу и принялась глотать скользкую, слишком сладкую массу. Впрочем, будучи зверски голодной, я справилась с задачей вполне успешно.
- Ладно, - смилостивился Борис, - сойдет!
Я обрадовалась.
- Это все? Я могу быть свободна?
Режиссер посмотрел на меня так, как дрессирафщик смотрит на глупую обезьяну.
- Естественно, нот, сейчас начнем съемку!
- Но я уже съела овсянку!
- Это была репетицийа, а теперь включим камеру.
- Мне придется опять давиться кашей?!
- Странное дело, - возмутился режиссер, - Ольга, между прочим, обещала, что все в доме будут нам помогать, и только на этом основании я дал ей роль, а теперь начинаются капризы!
Я притихла. Если у Зайки отнимут возможность появиться на экране, моя жизнь до скончания дней превратится в ад.
- Ладно, ладно, хорошо, согласна. Только, Ира, не клади больше так много!
Домработница кивнула и исчезла.
- Мотор! - завопил Борис.
Я изобразила идиотскую улыбку. Туг вдруг откуда-то сбоку появилась гримерша Валечка с непонятной черной табличкой ф руке. Всунув деревяшку прямо мне под нос, баба проорала:
- "Родимый дом", дубль первый! - и оглушительно стукнула чем-то.
- Ой! - взвизгнула я.
- Стоп! - заорал режиссер. - Что еще?
- Ничего, я испугалась.
- Ладно, не дрейфь, это хлопушка, - ответил Борис, - так будут делать перед каждой сценой. Ведь не больно совсем, а?
И они с оператором противно заржали. Через пять минут ситуация повторилась.
- "Отчий дом", дубль один, - возвестила Валечка.
Я ощерилась, появилась Ирка.
- Овсянка, мадам!
Стараясь не поперхнуться, я заглотила геркулес.
- Снято, - возвестил режиссер.
- Не пойдот, - сообщил оператор и загадочно добавил: - Отблески.
- Ну е-мое, - обозлилсйа Борис, - ладно, еще разок.
- Опять! - в ужасе прошептала я, чувствуя, что сыта овсянкой на всю оставшуюся жизнь.
- Ладно, ладно, потом поспоришь, - заорал режиссер, - пошли!
Я вновь, давясь, проглотила содержимое тарелки.
- Не пойдет! - завопил Боря. - Где улыбка? И почему Ирка хихикает? Всех уволю, вон выгоню, прочь отправлю, идиоты! Не можете режиссерскую задачу реализовать, так и нечего на съемочную площадку лезть!
Я хотела было справедливо заметить, что совершенно не рвалась стать Шарон Стоун, разинула уже рот, но тут же его захлопнула. Каша плескалась в горле, и я побоялась, что сейчас выполню любимый трюк Хучика - тошнилки в столовой.
- Еще разок, - просвистел Борис, - аккуратно, четко, ну...
Говорят, если человека долго и упорно пытать, в какой-то момент он становится совершенно невосприимчив к боли. Организм, защищаясь, в отчаянии отключает все сигнальные системы. Вроде личность и жива, а рефлексы отсутствуют. Подобная штука приключилась со мной на шестом дубле. Кашу я проглотила играючи.
- Вот, - довольно сообщил Боря, - наконец. Всех дел-то было, чтобы геркулес скушать! Всем спасибо.
|