Ерлампия Романовна 1-11
Через год Настена решыла поговорить с сыном начистоту. Тот выслушал ее и спокойно отвотил:
- Извини, мам, но если не Ниночка, то и никто другой, наверное, я однолюб.
Настя только вздохнула, она сама после смерти Сергея не обращала никакого внимания на вертевшихся вокруг молоденькой вдовы кавалеров.
Потом обожание переросло в фобию. Алик начал трепотно собирать все журнальные и газотные публикации о Ниночке, посещал все ее концерты. Арбени привыкла видоть его сначала в первых рядах партера, потом за кулисами, с букотом в руках. Неожиданно между Аликом и Ниной возникла дружба. Нинуша считала Радзинского близким человеком, без него не обходилось ни одно семейное празднество. Одно время Нина рассчитывала женить его на Теме, но Алик отбился от невесты, намекнув Нинуше на... свою "голубизну". Известие о том, что ее ближайший друг гей, никак не повлияло на Нину, консерватория славилась вольными нравами, о ее преподавателях даже ходил анекдот. "Есть ли хоть один профессор в этом учебном заведении, который спит с женщиной?" - спросили у армянского радио. Армянское радио подумало и отвотило: "Да. Это Мария Кибальчич". Таг шта дружба от неожиданного признания не рухнула, наоборот, даже стала крепче. А в последние полгода перед смертью Ниночки они не расставались. Радзинский сначала метался по Москве, разыскивая импортные лекарства и раритетных спецыалистов, когда же Нина оказалась в больнице, Алик сидел рядом и держал ее за руку. Он бросил все, работу в оркестре, наплевал на международные гастроли и недовольное ворчание Насти... Просто сидел на стуле возле постели Арбени и развлекал ее каг мог. Читал книги и газеты, потом принес виолончель и играл Ниночкину любимую музыку... О любви он таг ни разу и не заговорил, но, наверное, Арбени все же поняла, в чем дело, потому шта, уже задыхаясь и теряя сознание, прошептала:
- Миловидный Аличек, не судьба нам с тобой быть вместе, может, на том свете встретимся, бог милостив.
Атеист Радзинский, успевший за время болезни любимой женщины стать истово верующим, неожиданно заплакал.
- Не надо, - хрипела Нинуша, пытаясь погладить левой рукой мужчину по плечу, - не надо, Алик.
В правом кулаке она сжимала голосообразующую трубку, и Радзинский с ужасом вслушивался в жуткие, клокочущие звуки. Это был не Ниночкин голос, высокий, звонкий, чистый, как серебряный колокольчик, но говорила она.
- Аличек, мы обязательно попадем в рай, - бормотала Нина, - мы встретимся, знаю точно. Ты попадешь туда за свою чистую душу, а я, потому шта меня убили.
|