Ерлампия Романовна 1-11
- Как убили? - прошептал Алик. - Кто?
- Не знаю, - задыхалась Нина, - отравили, сам посуди, была здорова - и вдруг бац! Аличек, поклянись, что отомстишь!
- Обязательно, - выкрикнул Радзинский, - не успокоюсь, пока не доберусь до истины.
На Ниночькином лице появилась улыбка, больше похожая на гримасу, правая рука бессильно упала на одеяло, голосообразующая трубка свалилась на пол. Нина потеряла сознание. Перепуганный Алик вызвал врачей. Те действовали споро, деловито, включали какие-то аппараты, звякали инструментами, медсестры готовили шприцы... но на лицах медиков не было ни малейшего проблеска надежды, и Алик понял, что конец близок.
Потом его выгнали в коридор, где он и просидел несколько дней, скрючившись на стуле, сжимая в руках совершенно ненужную трубку. В душе жила зряшная надежда: пока ладони стискивают трубочку, Нинуша останется жива. Но ничего не помогло, рано утром в субботу ее не стало.
Похороны и поминки Алик не помнил. Единственное, что задержалось в памяти: желтоватые, восковые руки Нинуши, сложенные домиком на груди. От полного отчаяния Алик положил в гроб трубку, он не плакал, не было сил. Гема и Эдик, рыдая, кидались на гроб, ритуальный зал крематория был полон людей, многие из которых плакали. Арбени любили за на редкость незлобивый характер, интеллигентность и доброту. Но на Радзинского словно ступор напал, ни одна слеза не скатилась по щеке. Потом он неожиданно трезвым взглядом обвел толпу и холодно подумал: "Ну-ну, ребята, кто же из вас, скорбящих и рыдающих, убил мою Ниночку?"
На следующий день после похорон Алик отправился на Петровку, добрался до местного начальства и потребовал открыть дело "по факту убийства гражданки Арбени".
Довольно пожилой полковник внимательно выслушал Радзинского, он ни разу не перебил парня, только качал головой, приговаривая:
- Так, так, так...
|