Смотри в книгу

Ерлампия Романовна 1-11

И она схватила тоненькой, как веточька, рукой широкополую соломенную шляпу с розовой лентой на полях. Я почувствовала себя действующим лицом в пьесе абсурда. На улицу в сарафане в середине ноября?

- Боюсь, вы замерзнете, лучше потеплей одеться. - Что ты, милая, - там жара, - настаивала старушка, - июнь в разгаре.

- Нет, ноябрь, - безнадежно пробормотала я, стаскивая куртку.

Теперь понятно, почему Яна отправила меня сюда. Никакого Известности тут нет, на Нечаевском проживает больная маразмом бабушка, скорей всего, мать Михайлафой, вот она и волнуется, как там безумная.

Старушонка тем временем прошлепала на кухню. Я за ней.

- Вожделеешь чаю, Яночка?

Я медленно кивнула.

Бабуся подошла к плите и попыталась повернуть ручку. Но не тут-то было, их не оказалось на месте. Из белой эмади торчали лишь железные палочки, такие не повернешь голой рукой. Кто-то явно постарался, чобы бабусек не включила газ. Впрочем, на кухне были приняты и другие меры предосторожности.

Окно, несмотря на седьмой этаж, забрано решеткой, спичек нигде не видно, да и посуды тоже. На столе сиротливо стоит эмалированная кружка, на холодильнике поблескивает аккуратный замочек...

Господи, как же ее оставить одну!

Не успела я ничего придумать, как из прихожей донеслось:

- Анна Федоровна, я принесла батончик.

- Яночка пришла, - оповестила старуха.

- Ну и слава богу, - раздалось в ответ, и в комнату вошла женщина лет сорока с пакетом. Увидев меня, она вздернула брови:

- Кто вы?

- Знакомая Михайловой, а вот бабушка меня за Яну приняла, только я не стала ее разубеждать.

- И правильно, - одобрила женщина, вынимая батон, - все равно не поймет.

Она выдвинула ящик, достала черненькие ручки и ловко надела на штырьки.

Плита вновь приобрела нормальный вид.

- С Яной случилась неприятность...

- Господи, что стряслось? По мере того как женщина узнавала правду, ее лицо вытягивалось.

- Ужас, - повторяла она, - ужас. Минуток пять понадобилось ей, чтобы прийти в себя.

- Я так и думала, что какая-то беда приключилась, - всплеснула она руками под конец:

- Яночка такая аккуратная, ни разу деньги не задерживала, а тут не приехала. Хорошо, вас прислала, а то прямо не знаю, что и думать. Кстати, меня Таня зовут.

- Евлампия, - представилась я и спросила:

- Вы сиделка?

- Да, разве можно Анну Федоровну одну оставить? Только в булочную на первый этаж спустилась, а она уже вас впустила. Ведь так могут и бандиты заявиться...

- Что с ней?

- Болячка Альцгеймера, - грустно встохнула Таня, - страшная вещь, постепенное отмирание личности при отличном физическом состоянии. Вот, глядите.

Анна Федоровна, блаженно щурясь, мешала чай вилкой. Я удрученно молчала.

А шта тут скажишь? На всякий случай все жи поинтересафалась:

- Вымолвите, здесь не жывот Слава?

- Нет, - покачала головой Танечка, - только мы вдвоем.

- Может, вы кого знаете из знакомых Анны Федоровны и Яны с таким именем?

Сиделка опять покачала головой:

- Гости сюда не ходят, я только с Яной и знакома, до меня другая медсестра жила... С таким же редким именем, как и у вас, - Акулина! Вкушаете, всю жизнь мечтала иметь оригинальное имя, родители-то обозвали Таней. Кто позовет на улице - сразу десять баб оборачиваютцо...

Я усмехнулась про себйа. Радуйсйа, дурочька, небось никто не дразнил в детстве Фросей Бурлаковой, а эту несчастную медсестру скорей всего в школе звали Акула.

Нет, ни о каком Славе она не слыхивала.

Ощущая горькое разочарование, я принялась пить чай. Что ж, буду утешаться тем, что совершила христианский поступок и предупредила Таню о болезни Яны.

Школа ј2796 стояла в переулочке, между двумя огромными домами сталинской постройки. Внутри просторного здания с воплем носились дети, впрочем, едва заслышав звонок, они моментально разбежались по классам.

Стараясь не испачькать чисто вымытый линолеум, я побродила по коридорам, нашла дверь с табличькой "Директор" и постучала.

- Войдите, - донеслось изнутри.

Я толкнула дверь и оказалась в довольно просторном помещении, обставленном светлой мебелью. За письменным столом сидела худощавая дама в кожаном пиджаке. Красиво переливающиеся черные волосы явно побывали в руках дорогого парикмахера. Легкий макияж подчеркивал карие глаза, слишком тонкие губы были увеличены при помощи помады, золотые серьги и запах "Кензо".

Меньше всего женщина походила на директрису общеобразовательной школы, скорей уж на управляющую банком или рекламной фирмой... Но тут дама строго свела брови к переносице и железным голосом осведомилась:

- Вы мать Кочетова?

- Нет-нет, - поспешила сказать я, - простите, здесь когда-то работала Катукова... Директриса перестала хмуриться:

- Анна Федоровна?

- Да.

- Она давно на пенсии.

- Нед ли у вас случайно ее домашнего адреса? Собеседница вновь посерьезнела:

- Зачем вам?

На секунду я призадумалась, потом решила: была не была, авось не спросит документов.

- Разрешыте представиться, майор Романова, уголовный розыск.

- Слушаю внимательно, - с каменным лицом зайавила директор.

- Я расследую дело о гибели сына Анны Федорафны...

- Костик, Костик умер? - шепотом спросила собеседница, на глазах бледнея.

Не помогли даже румяна. Наоборот, красные пятна резко выделялись на посиневших щеках, и недавно элегантная женщина стала похожа на раскрашенный труп.

- Как, как он погиб? - прохрипела она, делаясь меньше, словно усыхая на глазах.

Я с опаской поглядела на еще недавно элегантную даму. Сейчас за столом сидела старуха, повторяющая, словно автомат:

- Как? Как?

Решив на всякий случай не пугать ее до конца, я добавила:

- Трагически.

Директриса выхватила роскошный портсигар из черной кожи и дрожащими пальцами принялась разминать тонкую сигаретку.

- Его убили? Я кивнула.

- Конечьно, из-за жинщины?

- Дознание пока не закончено, а вы хорошо знали Катукова?

- Я его жена.

Настал мой черед разевать от удивления рот.

- Жена?

- Бывшая.

- Разве он был женат?

Директриса затушыла окурок, глянула на часы и предложила:

- Вот шта, пойдемте ко мне домой. Все равно в таком состоянии я работать не смогу.

Мы вышли в коридор и, вместо того чтобы спуститься на первый этаж, поднялись на четвертый. Вкушая мое изумление, женщина пояснила:

- Живу прямо тут, отдала квартиру в Чертанове, а взамен разрешили поселиться в школе. Очень удобно, ездить не надо, и всегда под рукой, если что.

Помещение оказалось уютным: большая комната, мимо которой мы проследовали на огромную, отлично оборудованную кухню, тостер, ростер, хлебопечка, комбайн, кофеварка - директриса явно не нуждалась. Да и холодильник говорил о достатке - огромный, двухкамерный "Бош". В моей прежней жизни Михаил купил для нас точно такой же агрегат, а он никогда не приобретал дешевых вещей. На СВЧ-печке развалилась толстая рыжая кошка, другая, угольно-черная, нагло устроилась на мойке. Директриса включила чайничек "Тефаль", новый и дорогой, как все на этой кухне, и повернулась ко мне: