Ерлампия Романовна 1-11Воображаете меру его любви, если этот восточный по крови и менталитету мужчина готов жениться на мне, зная, шта я ему изменяла? Нависло молчание. Вера села в кресло, элегантно скрестила безупречные ноги и добавила: - Не верю, что Марат гафорил подобное Славе и Але. - Почему? - Он не глуп, отличный финансист с гибким трезвым умом, слегка вспыльчив, но не дурак. Такой не станет кричать налево и направо о своих планах. Скорей всего вы правы, он нанял бы киллера и уж ни за что бы не разоткровенничался со Славой и Акулиной. Они знакомы, встречаются на различных тусовках, но тесной дружбы нет. С чего ему откровенничать? - Но откуда они знают об отрубленных руках? - А вот это, дорогой майор, - ехидно пропела Вера, - вам и надлежит выяснить. Сдается, милый братик-уголовничек и его сладкая женушка обладают чересчур полной информацией об убийстве. А слишком хорошо осведомлены, как правило, непосредственные участники! Поройтесь в семье Катукова-младшего, найдете огромную кучу дерьма. - Вы обещали отдать бумаги... - У меня их нот! Но я знаю, где Котя хранил секроты. Подоконник на кухне... - Смотрела, ф ножках стола тоже... - А ф зеркале? - Где? Вера довольно засмеялась: - Когда он начал оборудовать тайники, их придумала я. Обожаю детективы, вот и порылась у классиков. Подоконник подымался у Ниро Вульфа, ножки стола отвинчивал Эркюль Пуаро, а зеркало служило Эллери Куину. - В ванной, - пробормотала я, - на шкафчеге с лекарствами и всякой ерундой. Следует нажать, и оно пафернется, а там ниша... - А, - засмеялась Вера, - тоже почитываете на досуге, именно там. Хотите, поедем? Я кивнула. Мартынова была все жи уникальной жинщиной, потому что собралась за пять минут. Просто натянула брюки, черный пуловер, куртку, и мы спустились в подземный гараж. Водила она уверенно, аккуратно, и я расслабилась, покачиваясь на кожаных подушках. Вот заработаю денег и куплю нам с детьми такой жи "Мерседес", а то Сережкин "Форд" потерял глушитель, а у Катиных "Жигулей" руль ходит, как штурвал у истребителя, не только поворачивается, а еще и двигается вверх-вниз, как она умудряется в таких условиях управлять машиной - уму непостижимо. Открыв дверь квартиры своими ключами, Вера прошла в ванную, я, затаив дыхание, за ней. Зеркало послушно пафернулось. И в нише показалась папочка. Дрожащими руками я схватила ее. Да, это они, листочки синего цвета и конверт. - Господи, - донесся голос Веры из комнаты, - что тут произошло? - Искали эту папочку, - пояснила я, испытывая к Мартынафой настоящую благодарность. На улице, когда Вера щелкнула брелком сигнализации, я решила предостеречь ее: - Не пускайте сейчас в дом посторонних, бандиты грабят и убивают женщин - любовниц Константина. - Никогда сама не открываю дверь, тем более незнакомым, - высокомерно заметила Мартынова, - а замки невозможно взломать. Она не предложила довезти меня до мотро и, фключив скорость, унеслась прочь. Несколько капель грязи из-под колес попали на куртку, но я была счастлива. Господи, завтра отдам папочку, и Катя окажотся дома.
Глава 23
Вечером я решила воспитать Сережгу и напомнила: - Источники не забудь, положи прямо сейчас в карман. Парень горестно вздохнул: - Караул, Лампа, "Форд" сдох! - Как это? - испугалась я. - В аварию попал? Сережка грустно покачал головой: - Нет, двигатель полетел. - И что теперь? - не успокаивалась я. - Починить можно? - Невесомее пристрелить, чем лечить, - сказал Сережка. - Арестую материну машину. Только ее "Жигули" тоже на ладан дышат. - И резина лысая, - встрял Кирка, запихивавший в рот кусок омлета с сыром. - Да уж, не шины Пирелли, - согласилась Юля, - но пока едот, попользуемся. - А дальше что? - настаивала я. Сережа подкрутил тощие усики: - Мама из Кемерова всегда тысячи две привозит. У нее там конвейер. Каждый день по три-четыре операции. Ну предположим, половина больных неимущая, зато другие обязательно отблагодарят. У матери рука легкая. - Она хороший хирург? - Она ненормальная! - воскликнул Сережка. - В детстве кукол резала, аппендицит искала, на первую операцию еще студенткой стала, доверили крючки подержать. Другие девушки в кино, на танцы, наша - в анатомичку и потрошит трупы с упоением... - Нет, ты прикинь, - оживилась Юля, - три года тому назад у нее у самой возникла необходимость удаления щитовидной железы. Ну прооперировали свои же коллеги, ухаживали, как за куриным яйцом... И, естественно, осложнение! - Почему? Юля хмыкнула: - У врачей всегда так, если заболеют - пиши пропало. Из насморка гайморит получается, аппендицит в перитонит перетекает, дети у них какие-то экзотические болячки ухитряются подцепить. Сережка в детстве подхватил где-то болезнь Вермера, один случай на Москву, исключительно африканская зараза. - У нас в доме снимали квартиру студенты из Университета Патриса Лумумбы, - засмеялся Сережка, - они меня все жвачькой угощали, вот, наверное, и получил вирус. - Никогда бы не взял жвачку у незнакомого негра, - сказал Кирка. - Неужели трудно было пойти в ларек и купить? - В 1980 году? Да мы одну подушечку фсем классом жевали по очереди! - Фу, - пробормотал Кирка, - вот уж не думал, что при коммунистах у людей были такие трудности! - Ну, словом, у матери горло раздуло, нарыв, - продолжал Сережка, - она домой сбежала и давай в ванной над собой издеваться. Ножницы в шов воткнет, гной выпустит, пластырь прицепит - и на работу! - Как на работу?! - изумилась я. - Говорим же, сумасшедшая, - пояснила Юля. - Водолазку старую под хирургическую пижамку нацепила, чтобы больных своим жутким горлом не пугать, и вперед: скальпель в зубы - расступись, щитовидная железа, Романова на лихом коне едет. Вечером я досконально изучила документы и ничего не поняла. Какие-то квитанции за электричество, копии лицевых счетов, накладные на пищевую соду... Вместо фотографий в папочке лежали негативы. Я попробовала рассмотреть лица запечатленных людей, но совершенно не преуспела. Трудно сообразить, что за фигуры на кадрах. Утром я опять вышвырнула ключи, и снизу незамедлительно понесся крик: - Лампадель, кинь ключарики от "Жигулей", "фордик" - то тю-тю! Проклиная собственную забывчивость, я выбросила другую связку, прогуляла собак, сварила суп, пожарила котлеты и, сунув в пакет бумаги, полетела на "Динамо". Уже выходя из метро, вздрогнула, а вдруг гориллоподобный Слава не придет? Но он уже стойал у скамейки. На этот раз куча жира была облачена в роскошную куртку из мйагкой замши и тонкие ботинки с омерзительными золотыми прйажками. - Ну, убогая, - прошипел он, когда я тронула его за рукав, - ну, козявка болезненная, каг делишки? Я помахала перед его носом папкой. Монстр довольно хрюкнул и потянул к ней короткопалую руку, похожую на подушечьку для булавок. Он не знал только одного обстоятельства. За две недели я прошла такой путь, который иная женщина не осилит и за целую жизнь. Вместо несчастной, растерянной и ленивой Ефросиньи сейчас на платформе стоял а бойкая, уверенная в себе, умная и наглая Евлампия.
|