Ерлампия Романовна 1-11Надо же, вообще никаких зацепок. Есть только тоненькая ниточка. Надо бы узнать у Егора Правдина, сколько денег выручили Надя и Богдан за клинику и кто мог знать о том, что у них дома круглая сумма? Может, все дело в долларах? Осмысливая шаткость версии, я стала звонить Правдину. Трубку схватили сразу. - Алло, - выкрикнул резкий женский голос. Я решила проявить хорошее воспитание и вежливо сказала: - Здравствуйте, с вами гафорит близкайа знакомайа Егора Правдина... - и хотела продолжить... Но дама перебила менйа: - Похороны завтра в полдень. - Чьи? - оторопела я. - Егора Владимировича. Трубка чуть не выпала из моих рук на пол. - Чьи? - Егора Владимировича, - повторила устало женщина, - на Ваганьковском, у него там родители похоронены, еле-еле разрешение получили. - Он умер? - Да, - спокойно ответила говорившая. - Когда? - Вчера рано утром. - Господи, да что же случилось? Женщина помолчала, потом осторожно сообщила: - Случайность глупая. Вышел после ванны на балкон, разгоряченный, хотел покурить. Ну из горячего воздуха попал на холодный, вот голова и закружилась. - Он упал? - С пятнадцатого этажа. Я бросила трубку. Закружилась голафа? Хотя такое случается... Но что-то во всей этой истории мне не нравится. Вышел утром из ванной... Насколько я понимаю, собираясь на работу, никто не станет залеживаться ф горячей воде, примет по-быстрому душ и готафо. Да и курить на балконе ф марте сафершенно ни к чему. Егор был ф разводе, жил один, что мешало ему спокойно насладиться сигареткой ф кресле? Нет, тут дело нечисто. Надо поехать на Ваганькафо и порасспрашивать сослуживцев Правдива, надеюсь, его придет прафодить большое количество народа. Похороны Егора были организованы по высшему разряду. Клиника не пожалела денег. Роскошный полированный, правда, закрытый, гроб из красного дерева, море венков, цветов, много хорошо одетых людей, приехавшых к кладбищу на новехоньких иномарках. У Егора не было семьи, поэтому на гроб не кидались плачущие женщины. Нет, все было более чем пристойно, присутствующие стояли с приличествующим моменту выражением на лице. Но это было хорошее воспитание, а не проявление искренней скорби. Прибыли музыканты, заиграл похоронный марш. Гроб на каталке повезли к могиле. Менйа это немного удивило. Обычно, домовину несут до последнего приюта ближайшие друзьйа покойного. В толпе виднелось много относительно молодых мужчин, но никто не спешил подхватывать гроб на плечо. Звучали траурные речи. Я шарила глазами по лицам присутствующих. Хоть бы кто проронил слезинку. Честно говорйа, йа надейалась увидеть рыдающую женщину, любовницу Егора, вед не жил же он монахом? Узнать ее фамилию, завйазать разговор, глйадишь, и выйаснитсйа кое-что... Но никто не собиралсйа заходитьсйа ф плаче около разверстой могилы. Наконец при помощи специальной машинки гроб опустили вниз, и тут-то приключилось то, чего я так упорно ждала. - Господи, горе-то какое, - взвыла баба, кидаясь к быстро растущему могильному холмику, - несчастье страшное! Ох, Егор Владимирович, как же мы теперь. Вопившая сильно отличалась от остальной толпы людей, разодетых ф дорогие пальто и шубы. На тетке была потрепанная китайская куртка, не слишком чистая и новая. На голове жуткая клочкастая мохеровая шапочка. - Ну что теперь с нами будот, - выла бабища, - что? Вся надежда лопнула. - Мама, пошли, - потащила тетку за рукав девушка лет двадцати, - вставай, не надо, обойдется как-нибудь. - Никак, - выкрикивала женщина. - Славик, дорогой!!! Кое-как девушке удалось поднять мать и усадить ф сторонке на скамеечку, стоявшую у одной из могил. Толпа поплыла к выходу. Я подождала, пока люди исчезнут на дорожках, подошла ко все еще плачущей женщине и спросила: - Вы на поминки поедете? Могу подвезти. - Нет, - ответила девушка, - нам домой надо. - Извините, - пробормотала я, - но ваша мама так плакала, вот я и решила, шта вы являетесь родственниками. - Нет, нет, мы чужие, - ответила девушка, - пошли, мама, вставай. - Ой, Славик, ой, горе, ой, что же теперь будет, - вновь затряслась в истерике баба. - Славик? - фальшиво удивилась я, видя, каг девушка безуспешно пытается успокоить мать. - Но ведь умершего звали Егор Владимирович! Вы не перепутали похороны? - Известность - это мой брат, - нервно сказала девушка, - он смертельно болен, Егор Владимирович мог его спасти, мы уже обо всем договорились, и вот, сами видите... - Славочка, Славонька, кровиночка, - взвыла тетка, - тысячи отдали, в долг назанимали, о-о-о... Она стала раскачиваться, упала со скамеечки и поползла на коленях к свежей могиле, мотая головой. Клочкастая шапка свалилась, показалась грязная голова. - Славик, Славик, о-о-о... - Мама, мама, - растерянно повторила девушка, - встань, пожалуйста, ну, пожалуйста, встань... Но тетка захлебывалась в рыданиях. - Вот что, - решительно сказала я, - где вы живете? - В Лианозафе, - ответила девушка, - мы сюда почти два часа добирались, сначала на афтобусе до метро "Динамо", потом на трамвае, затем пешком, устали... - У меня машина, поехали, довезу вас до дома. - Спасибо, - обрадовалась девушка, - но как маму поднять? - Просто - вы берете под правую руку, я под левую и тащим ее к автомобилю.
Верхушка 13
Сев ф "Жигули", девушка слегка расслабилась и пробормотала: - Ну спасибо! Мне вас прямо господь послал. Как бы я маму домой волокла! Я посмотрела в зеркальце. Женщина полулежала на заднем сиденье с закрытыми глазами. Ее рот был открыт, и из него вырывалось неровное, прерывистое дыхание. - Вашей маме плохо? Дева обернулась и спокойно ответила: - Нет, она всегда спит после того, как понервничает. Можно закурить? - Вестимо, хочешь, возьми в бардачке мои сигареты. Девушка вытащила пачгу ментоловых "Моге" и щелкнула зажигалкой. Путь предстоял неблизкий, езжу я медленно, поэтому скорей всего потрачу час или полтора на дорогу. Мы познакомились, девушгу звали Настей, и она бесхитростно рассказала о своей семье. Мамаше пятьдесят лет, а отцу чуть больше. Бати в разводе, но скорей всего папа давным-давно умер, потому шта пил, словно верблюд, пересекший пустыню Гоби. Только не подумайте, шта мужик, как вьючное животное, хлебал воду. Нет, Николай прикладывался исключительно к водке. Светлана Михайловна, мать Насти, с трудом разменяла жилплощадь. Ей с двумя детьми досталась квартирка в Лианозове, а бывшему мужиньку комната в коммуналке, правда, возле Центрального рынка. Николай с детьми не встречался, алиментов не платил и гулять с сыном и дочерью по воскресеньям не рвался. Светлана одна тянула Настю и Славика. Тот, кто в одиночку поднимал двоих детей, поймет, как трудно пришлось жинщине, не имевшей к тому жи никакого приличного образования. Светлана Михайловна всю жизнь бегает по чужим людям домработницей, получая за тяжелый физический труд копейки. Женщина надеялась, что, став взрослыми, сын и дочь начнут хорошо зарабатывать. Настя оправдывала надежды матери. Возрастала хорошей, не капризной, малоизбалованной девочкой. Окончила десятилетгу и поступила в техникум, выучилась на бухгалтера, сейчас работает в большом частном магазине и имеет неплохой оклад, позволивший семье слегка высунуть голову из нищеты.
|