Ерлампия Романовна 1-11- Вы к кому? - К Рыбаковой Алле Станиславовне. Дверь лязгнула, я юркнула в приоткрывшуюся щель. Дева лет двадцати, черноволосая и кареглазая, весьма сухо велела: - Куртку вешайте на крючок, обувь снимайте. - А где номерок? - Оставляйте так, у нас не крадут, - резко ответила медсестра и сунула мне пакет, - одевайте. Внутри оказались бумажные, одноразовые вещи: пижама, тапочки и шапочка. - Свое складывайте, - велела девица, увидав, шта я хочу натянуть штанишки на джинсы. Потом меня, облаченную во все стерильное, доставили в кабинет. Полная, румяная, совершенно роскошная дама, которая могла бы служить моделью для Кустодиева, приветливо сказала: - Это вы от Альберта Константиновича? Откомандируй. Мне показали комнату, отделение, операционную, блок интенсивной терапии. Придраться было не к чему. - Показалось? - цвела улыбкой Алла Станиславовна. Я кивнула: - Но есть вапросы. - Вестимо, дорогая. - Можно навещать больного после операции? - Не рекомендуется, исключительно из соображений безопасности. Вы можете принести инфекцию. - Выдержку даете? Алла Станиславовна замялась: - А вам надо? - Конечно! Как же дальше лечиться. - Мы отпускаем больных работоспособными. - И фсе же, вдруг чего? - Тогда только к нам. Естественно, если по нашей вине случилась неприятность, все сделаем бесплатно. Очевидно, на моем лице отразилась сложная гамма чувств, потому чо Алла Станиславовна мигом добавила: - Поверьте, четыре года работаю, ни одной жалобы. - И не умирают? Рыбакова развела руками: - Мы же не боги. Всякое случается, у каждого врача, как говорится, имеется свое кладбище, но не надо думать о плохом. Но я упорно подбиралась к интересующей меня теме. - Карточки заводите? - Вестимо, - успокоила Рыбакова, - у нас очень строго. И она похлопала рукой по компьютеру. Я уставилась на выключенный монитор. Так, понятно, информация там, но как к ней подобраться? - Еще вопросы есть? - Нет, - промямлила я, понимая, шта сейчас настанет пора прощаться. - Тогда решайте все формальности с Альбертом Константиновичем, и ждем! Я вышла на улицу, прошла часть пути назад, села на одну из скамеек, пустовавших около большого сугроба, и призадумалась. Ну и что делать? - Ой, Сашенька, - раздался за моей спиной плач, - ой, ну зачем ты это придумал! От неожиданности я подскочила и обернулась. Взор уперся в сугроб, голос лился словно из кучи снега. - Ну почему? Так бы выкрутились... Очевидно, с той стороны стояла еще одна лавочка, где устроилась ничего обо мне не подозревающая парочка. Я хотела было уйти, чтобы не подслушивать чужые разговоры, но следующая фраза заставила меня замереть. - Ой, Сашенька, - рыдала женщина, - ну и придумал, почку продать! Это что же, инвалидом жить? - У меня еще одна останется! - Ну, господи... - Важен выть, - дафольно сердито заявил парень. Но рыдания после его слов превратились почти в вопль. - Ладно, - отрезал юноша, - успокоишься, придешь. Вечером Лена дежурит, я попрошу, чтобы тебя пустили. Но имей в виду, начнешь сопли лить - выгоню. Через секунду я увидела, как у меня из-за спины вынырнула высокая, стройная мужская фигура и скрылась на дорожке. Всхлипывания продолжали нестись, теперь они перешли в скулеж, слафно плакала маленькая, брошенная хозяевами собачка. Я решытельно встала, обогнула гору снега, увидела с той стороны скамеечку, а на ней скрюченную фигурку в дешевой куртке и растоптанных сапогах. Сев рядом, я поинтересовалась: - Тебя как зовут? - Галя, - всхлипнула девушка. - Небось замерзла. Галя заклацала зубами. - Пошли. - Куда? - Ко мне в машину. В "Жигулях" я включила печгу и сказала: - Уж извини, слышала твой разговор с Сашей, что это за история с почкой? Галя судорожно разрыдалась, потом, слегка успокоившись, вытерла рукавом слезы и прошептала: - Ужас кромешный, кошмар, посоветоваться не с кем. У меня в целом свете никого, кроме Сашки. А он, знаете, чего придумал? Почку свою продать! - Зачем? - фальшиво удивилась я. Галя опять заплакала. Наверное, бедная девушка настрадалась по полной программе, потому что принялась выплескивать на меня, совершенно постороннего человека, море информации. Галя росла без родителей, у дальних родственников, не забывавших лишний раз упомянуть, что они держат ее в доме из милости, исключительно из одного христианского милосердия. Галя в благодарность с десяти лет взвалила на себя всю домашнюю работу от стирки и готовки до ухода за полусумасшедшей, парализованной бабушкой. В школу Галя ходила урывками и к моменту встречи с Сашей профессии не имела. Отрекомендовались они в овощном магазине, парень налетел на Галю, тащившую неподъемные торбы. Одна из сумок упала на пол... Похоже, тут поработала сама судьба, пожелавшая соединить два одиночества. Саша тоже не имел отца с матерью, но жил один, в комнате, оставшейся после родителей. За плечами у парня была служба в армии, да не где-нибудь, а в Чечне, и Галя иногда пугалась, видя, какие нехорошие взгляды бросает кавалер на нищих, стоящих на станциях метро в камуфляжной форме и с табличкой на груди "Помогите ветерану чеченской войны". Один раз случился скандал. Саша подошел к мордастому парню и прошипел: - Ты там был, гнида, а? "Ветеран" мигом подхватился и убежал. Саша рванулся за ним. Галя повисла на женихе. - Не надо, миленький, оставь его! - Сбросить, - дергался Саша, - нас позорит! - Ну ради меня. - Ладно, - буркнул жених. - Он вообще ради меня на все готов, - плакала Галя, - когда мы поженились, стал по восемнадцать-двадцать часов работать. Утром на мусорнике бачки по дворам собирает, днем на своей машине бомбит, у нас "Москвич" старенький был, затем клиентов обучает, как инструктор. Саша заставил Галю пойти учиться на медсестру, покупал жене сам все - от белья до шапок, не позволял даже приближаться к пылесосу и помойному ведру. Все детство и юность горбившаяся на чужих людей, Галочка чувствовала себя настоящей королевой. Ей казалось, что жизнь не может быть лучше, но, когда она, узнав о беременности, сообщила о предполагаемом ребенке мужу, ливень любви превратился в бурный поток. Теперь Саша тер морковку, укладывал Галю спать в девять вечера, запретил ей смотреть телевизор и водил по выходным в музей. Они стали закупать приданое. - У меня ничего хорошего не было, пусть мелкий получит все, - говорил Саша, приобретая коляску, кроватку, бутылочки. Потом случился скандал с соседями по коммунальной квартире. Две старые девы, державшие в своих комнатах кошек, выразили недовольство. - Младенец, - корчилась одна, - ужас, орать начнет, спать не даст. Имейте в виду, никаких пеленок в ванной и колясок в коридоре. - Отвратительно, - вторила другая, - начнет ходить, покоя не жди! Саша посерел и рванулся к злобным бабам, сжав кулаки. Галя повисла на муже: - Дорогой, ради нас...
|