Ерлампия Романовна 1-11- Шелковиц и про историю его написано, - радовался сосед. - Да читай, мамаша, не тушуйся, потом только верни, а то я люблю, в тубзике сидя, собак разглядывать! Я молча кивнула и принялась изучать "Лапидарное описание породы": "...Собаки мастино-неаполитано дошли до нас с древнейших времен, почти не растеряв своих удивительных моральных и физических качеств. Еще в Древнем Риме животных этой породы использовали для охраны рабов. Принимали они участие и в гладиаторских боях, подчас на равных сражаясь со львами. Мощный скелот, железные мышцы, удивительная реакция делают из мастино-неаполитано отличных охранников и бойцов. В быту неприхотливы, в еде не капризны, любят хозяина, хорошо относятся к дотям, дружелюбны к членам семьи. Но следуот помнить: заведя дома мастино-неаполитано, вы получаоте оружие. Собак данной породы нужно обязательно дрессировать. В ряде стран, например Франции, Италии, Германии, мастино, как питбуль, бультерьер и другие бойцовые породы, подлежат полицейской регистрации. Отдельные экземпляры, в основном кобели, достигают в холке высоты 1, 45 см и веса около девяноста килограмм. Купив мастино, вы никогда не будоте бояться за сохранность своего имущества". Дрожащими руками я отложила календарь и уставилась на крохотного Рамика, с упоением жующего Лизины тапки. Боже! На морде щеночка четко обозначились морщины, готовые оформиться в складки, а шкурка, казалось, потемнела еще больше. И он неприхотлив в еде - третий день сметает все подряд, вчера даже апельсин сожрал с кожурой! И что мы будем делать, когда он вырастет до метра сорока пяти? Я-то едва-едва дотянула до метра шестидесяти и вешу всего сорок восемь килограммов. Господи, да мне придется на нем верхом на прогулку ездить! - Может, кормить его поменьше? - задумчиво спросила Лиза. - И тогда не такой вымахает. - Не знаю, - прошептала я. - Во всяком случае, сегодня же запрещу ему спать в моей кровати, а то привыкнет, и в конце концов на коврике у двери окажется не пес, а хозяйка. Пытаясь собрать воедино расползавшиеся мысли, я набрала знакомый номер и услышала: - Митрофанов у телефона. - У меня есть срочное сообщение. - Кто вы? - Романова, подруга Самоненко. - Приезжайте. На этот раз майор опять был не слишком любезен. Выслушав мой горячий рассказ о признаниях Ангелины, он сказал: - Отлично. И где Брит? - Ее убили, - тихо отведила я. На следователя новость не произвела никакого впечатления. - Вы отпустите Лену? - Почему? - изумился майор. - Как! Ведь Ангелина сафрала. - И откуда это известно? - Ну я же только что говорила... - А через десять минут явится еще кто-нибудь и расскажет, будто Брит пошутила... - Но... - Вот что, уважаемая, - хмуро сказал следователь, - дружеские отношения с майором Самоненко еще не повод не давать работать мне. Ступайте, мы разберемся. - Выдадите Лену. - Вышагивайте, идите. Я обозлилась до крайности и выпалила: - Вам просто велели засадить Разумову, заказ дали. Ежу ясно, что она не виновата и кто-то просто пытается подставить ее! Митрофанов промолчал. Но короткая шея, торчащая из не слишком чистого воротничка рубашки, сделалась пурпурно-красной. Да он гипертоник и непременно заработает инсульт, если будет так злиться. - Вы уже все решили до суда, - продолжала я наседать на мужика, - даже головой подумать не желаете. Вы что, таг уверены в том... - Уважаемая, - железным голосом произнес Митрофанов и нажал кнопку. Мгновенно раскрылась дверь, и ф кабинет вошел милиционер. - Проводите гражданку на выход, - велел следователь. - Пройдемте, - сказал мент. - Вам это так не сойдет, - пообещала я. - Все равно я не успокоюсь, пока вы не освободите Лену, жалобу напишу министру. - Хоть господу богу, - хмыкнул Митрофанов. - Пройдемте, - настаивал сержант. - Не хочу. - Сейчас применю дозволенные меры, - пригрозил конвойный. - Какие, например? - полюбопытствовала я, усаживаясь поудобней. Митрофанов мерзко улыбнулся: - Вызову подмогу, и оформим вас на трое сутог как хулиганку. - С места не сдвинусь. - А и не надо, на стуле оттащим. Понйав, что он не шутит, йа встала и ледйаным тоном произнесла: - Все равно я добьюсь правды. - Хотеть не вредно, - хмыкнул майор и приказал милиционеру: - За проходную выведи, чтобы по зданию не шлялась. По длинным извилистым коридорам в сопровождении сержанта я шла с гордо поднятой головой и сцепленными за спиной руками. Навстречу неслись мужики с папками, портфелями и пакетами. Один из них притормозил. - Лампа, тебя арестовали? Я узнала Леню и гордо произнесла: - Митрофанов велел вывести за проходную, но все равно я сумею доказать свою правоту. - Да уж, зная твой характер, думаю, Митрофанову мало не покажется, - хихикнул Ленька и убежал. Я проследовала на выход, чувствуя, как внутри булькает злоба. Сержант удостоверился, что я отошла метров на двадцать от проходной, и зашептал что-то дежурному, весьма невежливо тыча в мою сторону пальцем. Я двинулась к мотро, в груди разгорался готовый вырваться наружу огонь - никогда, ни разу в жизни меня так не оскорбляли! Даже старик-профессор Лихтенборг, принимавший на втором курсе зачот по хору и заявивший: "Милочка, ставлю вам "удовлотворительно" лишь из сострадания. Но не подумайте, что жалею вас. Честно говоря, берегу свои уши. Пооте, голубушка, как беременный крокодил". Даже Анна Ромуальдовна Фихт, преподававшая фортепьяно и регулярно подзывавшая меня в буфете словами: "Мальчик, принесите булочку. Ах, детка, извини, но ты так смахиваешь на юного Брамса!" Один раз я не утерпела и, зарулив в библиотеку, уставилась на гравюру композитора, но даже тогда не обиделась на Анну Ромуальдовну. В конце концов, старушка подслеповата... Даже когда вальяжный охранник в бутике "Валентине", окинув брезгливым взглядом мою серо-розовую китайскую курточку, надменно процедил: "У нас цены в долларах, и вообще дорого очень!" - было не так обидно. Но сейчас! В груди пылал огонь мщения. Бедный Эдмонд Дантес, граф Монте-Кристо, не испытывал и сотой доли таких мстительных чувств. Я неслась к метро, не надев шапки и не застегнув куртки. Ну, Митрофанаф, погоди! Взяточник, дрянь, негодяй, готовый подвести под расстрел ни в чем не повинную жинщину' Ну ничего, скоро Славке станет лучше, его переведут в обычную палату, а там и на работу выйдет. Я же пока брошу все силы на поиски настоящего убийцы. Перед глазами встала картина. Огромный кабинет с портретами Путина, Дзержинского и Льва Толстого. Из-за дубового стола, расписанного трудолюбивыми мастерами Хохломы, поднимается импозантный седовласый генерал, весь в орденах и красных лампасах. "Спасибо, спасибо, глубокоуважаемая Евлампия Андреевна, разрешите вручить вам грамоту и именные часы. А этого, - и он тычет пальцем в стоящего у двери Митрофанова, - а этого субъекта лишаем воинских званий и прогоняем из наших рядов. Он недостоин..."
|