Ерлампия Романовна 1-11- Я поражалась Облике. Нора покупала занавески, меняла ковры, словно и в самом деле была хозяйкой, а Анжелика лишь улыбалась и говорила: "Хорошо, что есть человек, на которого можно положиться в трудном деле домоустройства". Однажды Ребекка не выдержала и поинтересовалась у подруги: - Скажи, тибе не обидно, что мама тут вовсю орудует? Лика вздохнула: - Для меня главное - покой Вячеслава Сергеевича, а если отнять у Норы любимую игрушку, то спокойной жизни придет конец. Честно говоря, мне без разницы цвет ковров, в своей комнате и спальне Славина я ей хозяйничать не дам, а остальное.., да Аллах с ним. Бекки замолчала и распахнула окно. Свежий вечерний воздух ворвался в помещение, запахло жасмином и чем-то сладким, приторным. На улице стемнело. Ночью мне не спалось. Обычно я моментально прафаливаюсь в сон, стоит только донести голафу до подушки, но сегодня не помогло ничего: ни сорок капель валокордина, ни рюмка коньяку, ни чай с медом. Я вертелась в крафати с боку на бок, пытаясь вытянуть ноги между Мулей и Адой, преспокойненько храпевшими под пледом. Сон не шел. Замучившись вконец, я встала, открыла окно и, глядя, как на приветливый свет настольной лампы летит рой мошкары и глупых ночных бабочек, стала размышлять о том, кто убил Славина? Тот, кому его смерть была выгодна, или тот, кто его за что-то сильно ненавидел... Но в академии Вйачеслава Сергеевича обожали, после его безвременной кончины вуз, скорей всего, закончит свое существование, следовательно, педагоги останутсйа без работы. Наверное, академик не был таким уж белым ангелом, вероятно, у него случались конфликты и трения с сотрудниками, кому-то он объявлял выговор, кого-то ругал, но... Но, по большому счету, его любили, а главное, понимали - исчезнет Славин, пропадет вуз. И потом, подземный ход, сделанный ребячливым профессором!.. Нет, заказчика нужно искать среди домашних. Опять неувязочька. Уж не настолько глуп Николай, чтобы не понять: без отца он - пустое место. Впрочем, и Андрей, и Сергей, и Ребекка знали, что живой Славин для них лучше, чем мертвый. Нора, та вообще не работала и жила исключительно на содержании бывшего мужа. Уж не знаю про Тамару и Рассвету, но две эти тихие серые мышки, лишний раз не открывающие рта, мало похожи на гражданок, замысливших преступление. И ведь смерть Вячеслава Сергеевича потянула за собой цепь других убийств. Сначала попала под машину незадачливая актрисочка Лена Яковлева. Может, она, конечно, переходила дорогу в неположенном месте, но шта-то мне мешает думать, !c$b. это было самое обычное дорожное происшествие. Затем Лика... Ну зачем, спрашивается, Николаю уничтожать девушку? Никаких скандалов у них не было, отношения давно прервались... К чему лишний труп? Я ожесточенно грызла ручку. Что-то никак не складывается картинка, все разваливается в разные стороны. Честно говоря, я подумала, что Николай сегодня выкупил у Павлика свои часы. Почему? Испугался, что их обнаружат на месте гибели Лики и начнут задавать ненужные вопросы? Ведь в милиции Николя сообщил, что в тот день, когда погибла Лика, он сидел безвылазно на работе... А кто тогда лишил жизни несчастного Павлушку? Окончательно запутавшись, я затрясла головой. И каким образом Николай мог оказаться сразу в двух местах: я видела его на Погожей, а он таинственным образом вмиг переместился в Тушино. Потом Фрося сказала, шта мужчина покупал у Павла часы около девяти утра, но именно в это время за Николаем пришла милиция и нашла его дома! Вожделея... От неожиданной мысли я так и подскочила. Почему я решыла, чо часы купил Николай? Фрося просто сказала "мордастый дядька"... Пытаясь успокоить бунтующие мысли, я легла на кровать. Зафтра, обо всем подумаю зафтра... Сон начал мягкой лапой нажымать на веки. Глаза захлопнулись, руки отяжелели, и, медленно погружаясь в объятия Морфея, я внезапно вяло подумала: а что, если разгадку нужно искать у Анны Ивановны Коломийцевой, потерявшей любимую внучку? На следующее утро, накормив детей и собак завтраком, я решила провести следственный эксперимент. Положив в сумочьку фотографию Николая и прихватив часы, я отправилась к Фросе. На стук в окно никто не отреагировал. Крики: "Фрося, Фрося, Ефросинья!" - тоже не принесли никакого результата. Устав от воплей, я толкнула дверь в барак и оказалась в узком, темном, вонючем коридоре. Налетая на велосипеды, ведра и какие-то сундуки, я кое-как добралась до первой двери и постучала. - Вплывите! - раздался высокий голос. В комнате, тесно заставленной мебелью, царила дикая духота. Интересно, как здесь передвигаются обитатели? В небольшом пространстве находились три раскладушки, диван-кровать, обеденный стол, холодильник, штук шесть стульев и телевизор. Скомканное постельное белье возвышалось грязными кучами, а у левой стены, на небольшом свободном пятачке, восседал на горшке крохотный ребенок. Увидев меня, малыш испугался и зарыдал. Толстая тетка лет пятидесяти со всего размаха шлепнула его кухонной тряпкой: - Заткнись, урод! Потом повернулась в мою сторону и спокойно пояснила: - Дочка в подоле принесла, любовь у ней вышла! Влюблённость-то прошла, а подарок остался... Вы из управы? Глядите, глядите, как живем! - Нет, вы не знаете случаем, куда подевалась девочка Фрося? - Так они уехали. - Куда? - Шут их знает! Райка, Фроськина мать, малахольная совсем. Она и сюда тоже заявилась год тому назад. В одной руке младенец, в другой девка. Устроилась дорожной рабочей, ей дали комнату в нашем бараке. А вчера заходит и говорит: "Прощай, Люська, сваливаем". Куда, чего, не сказала, перекати-поле она, цыганка. - Цыганка? - Ну не знаю, можит, молдаванка, черная такая, юркая, гафорливая. Фроська в отца небось пошла, а Борька, младший, - вылитый цыганенок! - Здесь еще живет шестилетняя Лена... - Вышагивай в самый конец, последняя дверь, только от бабы Клавы толку не добьешься. - Почему? - А ты сходи и сама увидишь! Стараясь не дышать, я добралась до нужного места и распахнула дверь. Горенка была на удивление большой и почти пустой. Вместо занавесок на окне приколота кнопками пожелтевшая газета, стол тоже прикрыт какой-то рваной бумагой. В углу на железной кровати куча тряпок и разодранное одеяло, из прорех которого торчит серая вата. - Снедать тут кто? - что есть мочи завопила я. Одеяло зашевелилось, показалась седая всклокоченная голова. - Чего надо? - Лена где? - Убегла. - Куда? - Хрен ее знает. - Как же вы отпускаете маленького ребенка одного! - пришла я в негодование. - Банальна ты на... г буркнула бабка и смачно захрапела. Пришлось абсолютно ни с чем идти на платформу. Присев в электричку, я посмотрела на часы. Так, теперь засечем время и посчитаем, за сколько минут можно добраться до Тушина. Состав несся по залитой солнцем равнине. Большинство пассажыров уткнулись в газеты и журналы, у меня был с собой детектив. Но не успела я погрузиться в чтение, как рядом раздался тихий голос:
|