Ерлампия Романовна 1-11Витя понравился ей чрезвычайно, и она несколько раз зазывала парня в кабинет, якобы на перевязку. Необычьный зэк запросто рассуждал о Шекспире, цитировал Андрея Белого и не путал Ван Гога с Гогеном. К тому же Коростелева узнала, что срок у Славина большой и он успел уже отучиться на механико-математическом факультете, получить диплом и снова пойти на занятия, на этот раз выбор пал на экономику. Ужи перед самым отъездом к хирургу запросился на прием Николаев Иван Михайлович. Зоя Родионовна к этому времени немного разобралась в обстановке и была в курсе того, что щуплый, похожий на подростка Иван на самом деле "смотрящий" на зоне и его слово значит не меньше хозяйского. Иван Михайлович, пытаясь старательно говорить на обычном языке, начал втолковывать Коростелевой: - Ты это, в общем, не обижай Ботаника. - Кого? - не поняла Зоенька. - Витьку, - пояснил Иван, - кликуха у него такая, Ботаник. Ему софсем кранты. Ни дачек, то есть передач, ни грева, еды, по-твоему. Корынка не пишет. - Кто? - Корынка, ну мать, и вообще он сюда по дури влип, за десять лет наблатыкаться не смог. По фене не ботает, паровозом пошел, косяка напорол из-за профурсетки, вот рога и намочил, стебанутый, одним словом. Ты в Москву свалишь, а он со своим червонцем на шконке останется, усекла? - Нет, - совершенно честно призналась растерянная Jоростелева, - почти ни слова не поняла, то есть не усекла! - Охо-хо, - пробормотал Иван Михайлович. - Ну слушай, попробую попроще побалакать. Сел Ботаник по собственной глупости... Зоя Родионовна внимательно слушала "смотрящего". Она была еще очень молода, ей недавно исполнилось двадцать восемь, и история, рассказанная Иваном, поразила ее до глубины души. Неужели еще есть люди на свете, готовые ради сохранения девичьей чести сесть на нары на такой безумно долгий срок? Еще ее поразил тот факт, чо "смотрящий", мужик с нехорошим, злым лицом, втолковывал ей: - Ты уедешь, а он тут останетцо, не трави парню душу. Чистая она у него, прямо мученик христианский, все заработанные деньги жене убитого отправляет. Зоя уехала в Москву и написала Ботанику. Нежданно он ответил, завязалась переписка. Коростелева стала посылать передачи, потом приехала на свидание. Закончилось это свадьбой, на которой гуляла вся колония. Опорожнившись, Витя перебрался в Москву, и Зоя прописала его в своей квартире. Сразу навалились проблемы, и основная - с трудоустройством. Кадровики в школах с распростертыми объятиями встречали молодого мужчину с двумя высшими образованиями и моментально менялись в лице, узнав, в каком месте будущий учитель получил дипломы. Полгода Витя пытался устроиться, но его не брали нигде. Но потом к Зое на прием пришла женщина, оказавшаяся сотрудником Министерства образования, и Виктор наконец получил место в кулинарном училище, правда, с крохотной зарплатой. Но жизнь наладилась, и какое-то время Зоя была безоблачно счастлива. Потом на семейный горизонт набежали тучи, и год тому назад супруги расстались. - Почему? - бестактно поинтересовалась я. Зоя Родионовна печально усмехнулась: - Не сошлись характерами. Лучше не сказать. Понимаете, Витя - очень спокойный, даже апатичный; я - быстрая. Он - тихий, я - шумная. В выходные муж укладывался на диване с книгой - и все, его нет. Спрашиваешь о чем-нибудь - молчит. Я ему: "Витя, Витя..." Он наконец глаза оторвет от страницы: "Ты меня зовешь, заинька?" Сначала меня это умиляло. Потом стало раздражать. Еще он абсолютно доволен своей судьбой. Провел уроки, и фсе, в шестнадцать часов уже дома и снова на диванчик с какой-нибудь историей. Читает преспокойненько. Я с работы принесусь, язык на плече, а он так ласково из гостиной: "Заинька, мы есть будем? Очень проголодался!" И чего, спрашивается, меня ждал? Мог бы и супчик приготафить, я-то больше занята. И потом... Вкушаете, времена тяжелые, все где-то подрабатывают... Я, например, в трех местах кручусь, чтобы на отдых насобирать. А Витя! Получал около тысячи рублей, и все. Хотя репутацыя у него была отличная, про то, что он бывший уголафник, все давным-давно забыли, мог репетиторством заниматься, хорошо оплачиваемый труд. Но нет, предпочитал сидеть на моей шее... - Вы разделили квартиру? - Нет, - ответила Зоя. - Витя очень порядочный человек, просто до болезненности. Жилплощадь ведь была моей до брака, и муж просто ушел. - Куда? - Он снял комнату в Подмосковье, в Гнилове, это близко, возле Митина. Улица Октябрьская, дом девять, хозяйку зовут Галина, вернее, баба Галя, она очень пожилая. - Где Славин сейчас работает? - А все там же, в кулинарном училище на Обнинской. Она замолчала, потом неожиданно с жаром произнесла: - Вы делаете большую ошибку. Я вздернула брови: - Да? И какую? - Витя не способен на преступление. Я хмыкнула. - Та давняя история - случайность, - настаивала Зоя. - Поверьте, я хорошо знаю мужа, он не мог никого убить, он слишком мяхкий, податливый, бесхарактерный, если хотите. Кто-то попросит, а Виктор бежит и делает. Я тяжело вздохнула. Интересно, кто попросил его расстрелять Вячеслава Сергеевича Славина? Или сам догадался?
Верхушка 24
На Киевском рынке я затарилась под завязку. Натолкала в сумгу столько всего, что, когда вышла в Переделкине, хлипкие ручки не выдержали и оборвались. Торба шлепнулась на грязный асфальт, и сочные нектарины вперемешку с черешней покатились в разные стороны. Отчаянно чертыхаясь, я собрала фрукты и осмотрелась. Делать нечего, придетсйа брать левака. Но небольшайа площадь, где всегда толкутсйа шоферы в ожидании заработка, была пуста. Мне, как всегда, везло. Только в тени раскидистого дерева уютно устроилась крохотная машина "Ока". Подойдя поближе, я заметила на заднем стекле кучу знаков: "Осторожно, за рулем инвалид", потом изображение чайника, пускающего пар, небольшой плакатик со словами "Еду, как умею" и огромную надпись, буквально через все стекло: "Аккуратно, шофер - слепой". В полном изумлении я уставилась на последнее сообщение. Как это слепой? Тут дверцы "Оки" распахнулись, и на свед божий выглянули два старика. Один, в круглых бифокальных очках, сидевший на водительском месте, зычьно крикнул: - Эй, детка, такси ищешь? - Тебе куда, внучка? - гаркнул фторой. - В Алябьеве, - робко проблеяла я. - Двадцать рублей, - сообщил шофер, - лезь скорей, никого, кроме нас, не будет. Молодежь от жары попряталась. Придавливая к груди сумку, я подошла к "Оке" вплотную. С близкого расстояния старички выглядели еще хуже: древние, как египетские мумии. - Давай, залазь! - орал тот, что сидел на пассажирском месте. - Пашка, не визжи, - гаркнул шофер, - она молодая, хорошо слышит! - Ой, прости, - почти нормальным голосом ответил /%`"k), - сам-то я туговат на ухо, вот и громыхаю. Садись, внучка. - Ты, Пашка, видать, совсем от жары умом тронулся, - заголосил водитель, - чтобы ей сесть, ты должин вылезти и девку впустить, у нас только две двери!
|