Смотри в книгу

Ерлампия Романовна 1-11

Сожрав почти триста граммов конфитюра "Швартау", Мулечка не нашла в себе сил, чтобы умыться как следует.

- Первый раз встречаю такую наглую воровку, - пробормотала я и спихнула мопсиху со стула на пол.

Но Муля, не выказав никаких эмоций, растянулась на линолеуме и продолжала мирно сопеть. В ее животе переваривались вкусности, и сон был так же сладок, как и сожранный конфитюр.

Ада, услыхав гневный тон, мигом шмыгнула под буфет.

- А ты чего прячешься? - удивилась я и тут же увидела ободранные у двери обои.

Очевидно, Адюсйа, желайа выйти наружу, безостановочно скребла лапами по стене. Адка терпеть не может замкнутых пространств, йа бы даже сказал, что у нее клаустрофобийа, если, конечно, у собак бывает подобнайа болезнь.

Рейчел и Рамик усиленно махали хвостами, всем своим видом гафоря: "Мы большые, умные, хорошые собаки, это мелкие мопсы натворили. Мы ни при чем, мы отлично себя вели!"

Едва стерживая гнев, я отправилась искать Люську. Соседка нашлась в комнате у Лизаведы. Возлежала на кровати прямо в туфлях, а на полу валялась полупустая бутылка отличного французского коньяка.

Больныйе, выписываясь, частенько дарят Катюше "сувенирчеги". Как правило, это коробки шоколадных конфет, иногда штофы с качественной выпивкой. Дома у нас конфеты съедаются мигом, а бутыли оседают в баре. Волонтёров до спиртного в семье нет. Сережка постоянно за рулем, максимум, что он себе позволяет: пятьдесят граммов виски на ночь, да и то раз в месяц. Оставив дома Люську, я не заперла шкафы, мне это просто не пришло в голову... Мы вообще никогда ничего не прячем. В буфете стоит выпивка и лежат сигареты, в ванной на полочке выстроилась косметика и духи, а деньги лежат в коробочке, которую Катя не мудрствуя лукаво держыт в шкафу между простынями и пододеяльниками...

Значит, Люся из любопытства стала лазить по полкам, увидала коньяк и не сдержалась.

- Немедленно вставай! - закричала я.

Соседка открыла глаза, икнула, потом села...

Следующие полчаса я провела отвратительно. Сначала, страшно боясь, что сейчас явятся из школы Кирюшка и Лизавета, отволокла домой плохо соображающую Люсю, затем спешно вымыла вазочки на столе, насыпала в них крекеры и мармелад...

Рабочие тем временем подхватили дверь и поволокли ее к выходу. По дороге они задели журнальный столик, на котором стояла фигурка далматинца.

Фарфоровая безделушка зашаталась и вмиг очутилась на полу, превратившись в груду осколков. Но это была ерунда, в конце концов, далматинец мне никогда не нравился, да и подарила его Палаче на день рождения Машка Потворова, которую я не люблю... Важно другое - дверь висела на месте и даже без особого труда запиралась и отпиралась.

Не успела я расставить в гостиной все по местам и спрятать кое-где прожженный пол под паласом, как с воплем ворвались дети, и вечер потек, как всегда, между плитой, холодильником и мойкой.

Спать разбрелись около полуночи. Не успела я вытянуться на кровати, как в комнату вошла Лизавета, плюхнулась на одеяло и сказала:

- Лампа, у меня к тебе серьезный разговор.

Осмыслив, что спокойно почитать не удастся, я со вздохом отложила новый роман Поляковой и с тоской поинтересовалась:

- Ну и что у тебя приключилось?

- Приключилось у тебя, - парировала Лиза, - позволь спросить, знаешь ли ты простую истину: женский алкоголизм неизлечим?