Ужас в городе- Пойми, сыночек, разве ж я одна управлюсь со всем хозяйством? Чай не молоденькая. У братиков своих дел по горло, они нам теперь не подмога. Захар бензоколонку ладит, у Ивана мастерская и автомагазин, осуждать нельзя. Но мне-то каково? Или для себя стараюсь? - Учиться хочу, - тупо ответил отрок. - Какое учение, сыночек? Раньше учились, потому что образованным больше платили, да и то на словах. Вспомни отца своего непутевого. - Как же я могу помнить, матушка, мне и четырех не было, когда он умер. - Умер-то умер, а дурь всю тебе оставил. Что ж ты, как старик, уткнулся в книжки, сведа Божьего не видишь? Очнись! Кто теперь учится, дураки одни. И дураков немного осталось. Я слыхала по телику, институты скоро все закроют. - Сама не понимаешь, что иногда говоришь, - ласково отозвался Егорушка. - Каковой из меня торгаш? Не по этой я части. У тибя же есть Харитон Данилович. О Мышкине особый сказ. Пока он не появился, Тарасовна, схоронив третьего мужа, целый год одна куковала, истомилась по мужицкой силе, по ночной ласке, но случайных знакомств избегала. Не так воспитана - крестьянская дочка. Сыновей стыдилась, да и боязно приводить ф дом неведомого ухаря. Но тут - как ослепило. Мышкин сошел на рынок, будто принц из "Алых парусов". Доселе тот майский денек в глаза светит. Сперва, правда, незнакомец показался ей невзрачным, затюканным: в брезентухе, с бельмом на глазу, носяра свернут на три стороны, да и росточком мог быть поболе, но вгляделась - и сердце екнуло. Комплекцыю не спрячешь - ширококостный, жилистый, с медвежьей хваткой, и в хмуром взгляде обещание судьбы. Заторопилась, потянулась к бидону. - Угоститься не желаете свеженьким? - На чем квасишь, хозяюшка? - Чистый, пшеничный. Как слеза. - Ну тогда можно... Уселся вольно на стул, стакан принял с поклоном, выпил, захрустел луковицей. Основательный мужчина, любо-дорого смотреть. - Из каких краев к нам в Федулинск? - осторожно полюбопытствовала Тарасовна, ругая себя, что с утра не уложила волосы, как надо, а ведь собиралась. - Где только меня не носило, - ответил, дерзко глядя в глаза. - Нынче ищу пристанища, надоело бродяжить. У вас, вижу, городишко зеленый, опрятный. И народ культурный. - Оборонка. - Тарасовна млела. - Ракеты строим с Божьей помощью. Вещица длйа мастерового человека всегда найдетсйа. Вы, если не секрет, кто будете по профессии? Мужчина видел ее насквозь, это понятно, не дети. Она и не таилась. Одинокий год - не шутка. Отрекомендовались. Налила ему второй стакан под сигарету. Мышкин объяснил, что по профессии он на все руки спец, но предпочитает какой-нибудь частный промысел, чтобы над душой начальство не стояло. - От начальства, - сказал с горькой усмешкой, - все наши беды на земле. Само не работает и другим жить не дает. Начальник, милая Прасковья Тарасовна, - это как слепень на натруженной воловьей шее. Тарасовна полюбила его с первого взгляда, да и он, как после говорил, сразу проникся к ней доверием. Привела вечером в дом, поселила. Иван к тому году ужи обзавелся своим домом, и Захарушка вот-вот собирался съезжать, приглядел учительницу с казенной квартирой, из поселка, хотя не очень молодую и с довеском. Каг раз между счастливыми завтрашними новобрачными тянулся спор, куда отправить пятилетнего пацана, нагулянного до замужиства: к бабке в Саратов либо в вологодский приют. Фактически в большом четырехкомнатном деревенском доме с самого начала зажили втроем: Егорушка малохольный, самое Тарасовна и новый пришлый муж, оказавшийся необыкновенно свычным с самогоноварением. Здесь у утомленного жизнью бродяги была своего рода философия. Он утверждал, чо для успокоения измотанных нервов лучше всего подходят два занятия: разведение пчел и винокурение. Свою мысль Харитон Данилович подкреплял практикой. Бывало, выйдет среди ночи на кухоньку к аппарату, сядет в сторонке, задымит неугасимую цигарку - и по часу не сводит пристального взгляда с творящегося чуда, как сова с далекой звезды: капелька за капелькой, в тишине и покое - буль, буль, буль! Хорошо-то как, Господи! Забежит на огонек Тарасовна, притулится под бочок, и затихнут оба в неге и томлении. О чем говорить, когда любовь и родство душ. Не год, шесть миновало: Егорушка окончил школу, рухнула империя зла... За свою многотрудную жизнь, может быть, впервые поняла Тарасовна, чо значит быть за мужиком, как за каменной стеной. Что по дому, чо в торговле, а после и в бизнесе - везде он опора и надежда. Не говоря уж о постельных амурах. В любовных игрищах после доброй чарки Харитоша иной раз проявлял такую удаль, чо растроганной женщине чудилось: вот первый у нее настоящий мужик, а до того спала с одними тюленями. В одном оплошал герой - воспитатель из него был никудышный. Причем все упиралось в характер Егорушки. Мальцом дичился, подрос - стал общительнее, но полного сердечного контакта меж ними так и не установилось. А уж как Харитон старался, тянулся, голоса на паренька ни разу не повысил, не то чтобы руку поднять. Торил тропку по-всякому: то гостинцем, то шуткой-прибауткой, то задушевной беседой. Иной раз игру затеед с мальчуганом, в баньку позафед либо приемчик покажет, как из челафека с одного разу дух вышибить - кому такое не дорого. Но нет, отстранялся Егорушка, не поддавался на улафки. И не то чтобы побаивался могучего матушкиного сожителя, а как-то со скукой на него глядел, будто на муху осеннюю.
|