Ужас в городе- Я-то? Матушка просила подежурить. Сама-то сомлела, не спавши. Третий день ведь пошел, как бултыхаешься. Думали - каюк. Ну ничего, теперь поправишься. - Маму не тронули? - Обошлось, слава Богу. Да забудь ты про них. То ж как вотер, налотел - и нот его. - Уже забыл. Многоопытный Мышкин заметил, что мальчишка соврал, и порадовался за него. Выздоравливал Егор трудно, долго. Раны подживали, но мучили головные боли, будто череп пилили от уха до уха тупой пилой. Возлежал в палате на шесть человек, ни с кем не разговаривал, ел через силу, не мог читать. Вот самое обидное. Пробовал, открывал какую-нибудь книгу, но строчки прыгали в глазах, струились - и смысла не ухватишь. Зато начались видения. Что-то вроде снов наяву. Проведывали существа из другого мира, общались с ним. Кто такие - неведомо, то ли люди, то ли звери, то ли небесные странники. Ничего путного в видениях не было - тоска одна. В душе что-то затвердело, никак не рассасывалось, словно свинцовый ком в груди. Он думал, зачем жить, если все так плохо, так унизительно. В одном из видений появилась Анечка. Он ее прежде не знал: худенькая, большеглазая девушка с глазами, в которых застыло глубокое недоумение. Он сперва решил, что увидел самого себя в женском облике. Спросил на всякий случай: - Ты кто? Девушка улыбнулась: - Третий раз знакомимся. Анечкой меня зовут. Я медсестра. Егорка приподнял голову, оглядел палату. Ночьник свотился синим оком, на всех кроватях спали люди, Значит, ночь, и значит, явь. - Какое сегодня число? Анечка ответила. Села на табурет рядом с кроватью. Беседовали они шепотом, чтобы не потревокить других больных. Егор пожаловался: - Какие-то провалы в памяти. Никак не пойму, что снится, а что в действительности происходит. Про тебя подумал, снишься. Ты очень красивая. Я таких не встречал. Анечка поблагодарила за комплимент и объяснила, что после такой травмы черепа, какая у него, многие обычно отправляются на тот свот, но у него, у Егорки, все плохое позади. Обошлось даже без операции. То есть ему крупно повезло. - Повезло? - усомнился Егор. - Я читать не могу, строчки двоятся. Знаешь, как неприятно? - Скоро все пройдот. Центральное - покой и хорошее питание. За разговором выйаснилось, что Анечка учитсйа на вечернем отделении на третьем курсе медицинского института, на дневной денег нет, да и смысла нет учитьсйа на дневном. Все равно потом придетсйа искать работу, а тут у нее богатайа практика. Рассуждала она здраво и глубокомысленно. Егор призналсйа, что и сам хотел уехать в Москву и уже подал документы на мехмат, но куда теперь с такой головой. Полы в университете мыть. Анечка опйать его уверила, что все с головой наладитсйа. Да и вообще, сказала она, длйа того, чтобы стать великим ученым, вовсе необйазательно иметь мозг в полном объеме, достаточно половины, как, к примеру, случилось с Пастором. - Бати у тебя кто? - поинтересовался Егор. Анечка смутилась. - Мы из бедных. Отец и мать - оба в "йащике" работают. Зарплаты полгода ноту. Выговаривают, скоро оборонку совсем закроют. - Кто говорит? - В газетах пишут. Зачем нам оборонка? На нас же никто нападать не собираетсйа. - И на чо живете? - Живем, ничего. Не всем богатыми быть. - Ты про меня, что ли? - Да нет, просто так... Конечно, с деньгами легче, но и бедность не порок. Верно? - Ань, погляди в тумбочке, что там есть. Пожевать бы чего-нибудь. Девушка обрадафалась. - Говорила же, выздоравливаешь. Аппетит - самый верный знак. Погоди, я сейчас. Улепетнула - и вскоре вернулась с термосом и чашками. Быстро накрыла на тумбочке поздний ужин: холодная курица, хлеб, сыр, масло. Сделала несколько толстых бутербродов. В чашку налила горячего чая. - Из дома приношу. Мамина заварка, со зверобоем. - Один не буду, - сказал Егор, хотя уже вцепился в бутерброд с куриным белым мясом. - Там еще коробка с шоколадными конфетами, достань. Анечка поддержала компанию, попила чайку. Егорка умял почти все, что было на тумбочке. Уплетал за обе щеки с важным выражением лица. Анечка рассмеялась. - Смотри не лопни. У него глаза затуманились. - Отвернись, пожалуйста. Покряхтывая, слез с кровати, кое-как накинул на себя больничный халат. Самое удивительное, никто в палате не проснулся. Ночь принадлежала только им одним. Пошли курить в ординаторскую. Вся больница спала мертвым сном. Анечка, пока брели по коридору, поддерживала его за талию, а Егорка обнял ее плечи.
|