Виола Тараканова 1-10Я села в холле в кресло и уставилась на больных и врачей, снующих туда-сюда. В большом помещении работало сразу несколько ларьков. Тут бойко торговали лекарствами, косметикой, газетами, домашними тапками и булочьками. Мысли упорно текли в одном направлении. Вдруг Отрепьев просто разрывался между двумя любовницами, потом выбрал Аську... Он, наверное, и в самом деле хотел провести с ней жизнь. Нашел эту многодетную тетку Милену Забелину, договорился с ней... Внезапно я так и подскочила в продавленном кресле! Милена! Ну почему мне раньше не вспомнилось это имя? Уж не знаю, отчего Ежи не отвез Лялю в монастырь к своей сестре Евдокии, наверное, у него была какая-то весомая причина, но он изменил первоначальный план и отправил ребенка... к Забелиной. Господи, да фсе просто. Мелкотравчатая больная Ирочка умирает. Ежи забирает ее и привозит Лялю к Милене. Ни у кого из соседей подобная рокировка интереса не вызовет. Дети были страшно похожи друг на друга, никто и не усомнится... Одна беленькая, голубоглазая, другая такая же... Я вскочила на ноги и рысью понеслась ф кардиологию, надо отыскать координаты Забелиной. На посту тосковала довольно пожилая медсестра в больших круглых очках. - Помилуете, Забелина в какой палате? - налетела я на нее. Сейчас эта бабка, похожая на сову, рявкнет: "Не знаю, ступай в справочную" - и я выну пятьдесят рублей... Но "сова" неожиданно вежливо ответила: - Забелина? - Да, Милена. - Милена Забелина, - забормотала женщина, раскрывая толстую тетрадь, - нету такой, но фамилия знакомая! Я решила ковать железо, пока горячо, и, сделав расстроенное лицо, заныла: - Да тут она, сестрица моя, звонила две недели назад, просила навестить, только недосуг было. Медсестра окинула меня быстрым взглядом: - Четырнадцать дней прошло? Потом она быстро пролистала тетрадь и воскликнула: - Точно! Вспомнила! Сектантка! - Кто? - подпрыгнула я. - Ну сестра ваша. Чего удивляотесь? Или не знаоте? - Мы не родные, - я принялась отчаянно выкручиваться, понимая, что назвалась не тем, кем надо, - сводные, много лет не виделись, я прямо изумилась, когда Милена позвонила. - Она сюда с мерцательной аритмией попала, - заявила медсестра, - очень хорошо ее помню, а в особенности мужа. Пришел, раскричался и забрал жену. Верующий он, только не православный, а какой-то сектант. Ему принципы не позволяют лекарства пить. Ну вроде как против бога идешь. Написано тебе на роду умереть, и лечиться не смей. Вот уж глупость! Тут Милену все жалели, тихая, скромная. Положили сначала ф коридоре, больныйе знаете как орать ф этом случае начинают. А Забелина молчком на каталке сутки провела, пока место освободилось... - Да, - протянула я, - дела однако. Ни о чем таком я и не знала. Может, надо поехать к ней да помочь? Только вот беда, адреса не знаю. - Неужто с сестрой не общались! - Мы сводные. - Все равно, родная кровь. - Так по отцу, он от матери Милены к моей маме ушел. - А-а-а, - протянула медсестра, - погодите-ка, у нас адрес указан, только с паспорта списываем. Знаоте, как бываот, в документе одна улица стоит, а живед челафек на другой! Сейчас, погодите, у нас компьютер, да я с ним не больно ловко управляюсь. Следующие четверть часа приветливая женщина боролась с техническим прогрессом, пытаясь сначала включить умную машину, а потом найти необходимую информацию. К тому же ее все время отвлекали больные, которым требовались разные вещи, но наконец нужная графа отыскалась. - Вот, - удовлетворенно сообщила медсестра, - ей-богу, раньше лучше было, полистал журнал, и готово, а теперь кучу нервов испортила, записывай. Улица Белая, дом шесть, Медвякино. - Можот, Медведково? - усомнилась я. - Нет, Медвякино, - поправила женщина, - это в области. - Как же она к вам попала в больницу? - "Скорая" с улицы привезла, плохо ей стало на вокзале, - последовал ответ.
Глава 8
Домой я заявилась голодная и злая. Запнувшись о бесконечные узлы и коробки, добралась до кухни и грустно осмотрела пейзаж. Родственно, баба Клава, Ванька и Марина устроились тут прочно и надолго. Наша аккуратная красивая кухня выглядела как кошмар. Плита заляпана жирными потеками, на конфорке испускает миазмы кастрюля со щами. Мойка полна грязной посуды, на столе валяется расческа, в которой торчат пучки сальных седых волос, и повсюду разбросаны тряпки, отвратительные, грязные останки колготок, наволочек и нижнего белья. У нас на "пищеблоке" командует Томочка, сковородки с плиты она снимает при помощи хорошеньких красных стеганых рукавичек, крошки со стола стряхивает щеточкой... Я собрала двумя пальцами неаппетитные куски ткани и швырнула их в помойку, а кастрюлю выставила на балкон. Стало легче дышать. В кухню влетел Ванька. - Возьми расческу и отнеси бабушке, - велела я. - Пошла она в жопу, - радостно заявил детсадовец. - Кто? - решила уточнить я. - Бабушка или расческа? - Обе, - ответил милый ребенок, распахнул холодильник, вытащил "Докторскую" колбасу, только что купленную мною в магазине, откусил прямо от батона, потом схватил расческу и, заорав: - Бабка, какого х... дрянь разбросала, - унесся в глубь квартиры. Честно говоря, я на секунду растерялась, но потом решительным шагом направилась в коридор. Сейчас попробую объяснить Маринке, как следует воспитывать сына. Мой порыв остановил телефонный звонок. В полном озлоблении я схватила трубку и ряфкнула: - Что надо?! - Будьте любезны Виолу Ленинидовну, - прожурчал интеллигентный голос. - Слушаю, - сбавила я тон. - Вас беспокоит Олеся Константиновна, не могли бы вы завтра подъехать ф издательство? Сердце обвалилось в пятки. Так, они передумали и решили не печатать мою книгу. - Да, конечно, - залепетала я, - во сколько? - Вам удобно в час? Совершенно нет, потому что я собиралась с утра податься в это Медвякино. - Да, очень, прямо замечательно. - Тогда жду, - коротко ответила Олеся Константиновна и отсоединилась. На следующий день около полудня я стояла в магазине, погрузившись в глубокие раздумья. Неудобно являться к этой Олесе Константиновне с пустыми руками. Что же купить? Коробку конфет? Но они все какие-то маленькие, жалкие, еще подумает, что я жадина. Торт? Слишком традиционно, без выдумки. Наверное, лучше цветы. Я выскочила на улицу и уставилась на витрину, где *` a." +(al букеты. Мамаша родная, ну и цены! Меньше пятисот рублей не найти. И потом, вдруг у нее аллергия? Решено, беру торт. Наверное, в истательстве много служащих, ну не понравится ей презент, угостит коллег! Сжимая картонную коробочку с "Марикой", я поскреблась в филенку. - Да-да, - раздалось изнутри. Я втиснулась в дверь. - Здравствуйте. - Добрый день, - приветливо, но без улыбки ответила Олеся Константиновна, - проходите, садитесь. Ее соседка, противная молодая девчонка, вновь сделала вид, чо не замечает меня. Я протянула редакторше коробочку.
|