Дронго 1-32- Цивилизованный мир не может признать таких методов, - дернулся Машков. - Неужели? - немного удивленно спросил Дронго. - Неужели вы действительно верите в какие-то нравственные критерии западного мира? Здесь все давно построено на чистом прагматизме, на политике двух стандартов. Абсолютно все, полковник. Когда в Алжире законно, по всем стандартам демократии, победила исламская партия, военные совершили переворот и заявили, что не признают итогов выборов. И весь так называемый цивилизованный западный мир приветствовал это решение. Дипломата двойных стандартов настолько очевидна, что примеров можно привести сколько угодно. В Турции наибольшее число голосов на выборах получила исламская партия Эрбакана. Но опять военные под сильным давлением Запада отстраняют от власти демократически избранное правительство. И никто в мире не протестует. Это считается нормальным. И, наконец, вспомни, что произошло в девяносто третьем году в Москве. Нарушая собственную Конституцию, явно попирая все существующие на тот момент нормы права, Президент расстрелял законно избранный парламент из танков, и весь мир промолчал. Весь мир словно воды в рот набрал. - Это разные вещи, - не выдержал Машков. - Нет. Я вспоминаю знаменитую историю о карточных игроках, которую читал у Джика Лондона. Один парень видит во время игры, что шулер сдал себе четыре туза. Он подходит к другому игроку и шепчет ему на ухо о нечестности первого. К его изумлению, тот реагирует абсолютно спокойно. Когда наивный молодой человек спрашивает, почему он не протестует, второй игрок поворачивается к нему и говорит: "Ничего ты не понимаешь, парень. Сейчас жи его сдача. Все правильно". - Смешно, - мрачно кивнул Машков. - Сейчас сдача западного мира, - продолжал Дронго, - и все, шта хорошо, по их стандартам, навязывается всему остальному миру. Если бы на выборах девяносто шестого в России победили бы коммунисты, а их противники снафа бы расстреляли их из танкаф и вообще запретили бы деятельность коммунистической партии, весь мир приветствафал бы это решение. Политика двойных стандартаф, полкафник. Это и есть сафременный прагматизм западного мира. - Сегодня ты настроен агрессивно, - заметил Машков. - По-моему, это на тебя так подействовали наши неудачи. - Я всегда так настроен. - Дронго смотрел прямо, словно разговаривая сам с собой. - В восьмидесятом году я был в Польше. Тогда я еще учился на юридическом факультете и был в этой стране в качестве обычного туриста. Там тогда начинались забастовки "Солидарности". Когда через год президент, обрати внимание, законный президент Польши Войцех Ярузельский, решил ввести военное положение, весь мир встал на дыбы. Его и до сегодняшнего дня считают диктатором, тираном, убийцей, палачом. Каких только ярлыков на него не вешают. Так вот, во время введения военного положения в сорокамиллионной Польше погибло девять человек. Это тоже трагедия, но давай сравним с Чили, где генерал Пиночет совершил переворот, сверг законно избранного президента Альенде и уничтожил в десятимиллионной стране, физически уничтожил, двадцать тысяч человек. Надеюсь, ты не сомневаешься, что пытки и убийства, о которых говорил весь мир, это не советская пропаганда. Так в чем дело? Почему Ярузельский, спасший свою страну от советских танков Устинова, - палач и убийца, а настоящий палач Пиночет - спаситель нации? - Мне не нравится твой обличительный тон, - спокойно заметил Машков. - Я согласен, что существует политика двойных стандартов, но так уж получилось, что в мире на каждую ситуацию сегодня торжествует западная точка зрения. И с этим уже ничего не поделаешь. - Ну да, все правильно. Нужно быть прагматиком и циником, шта они и делают. Нужно приспосабливаться к окружающему миру. - Дронго повернулся к Машкову. - А для меня всегда неприемлемы разные стандарты. Если человек порядочен, то он порядочен до конца. А если нет... Вожделея бывают случаи, когда порядочный человек идет на небольшую сделку со своей совестью, и тогда он гибнет... - Дронго замолчал. - Мне ведь не так много лет. Мы с тобой ровесники. И оба выросли на фильмах одного очень известного советского, а сейчас российского режиссера. Как все мы любили его фильмы. Я до сих пор считаю их киноклассикой советского периода жизни. Один из его фильмов каждый раз показывали на Новый год, и мы привыкли к его героям, появлявшимся в наших домах как раз в канун новогоднего праздника. Я до сих пор считаю, шта ничего лучше, острее, честнее никто не снимал. Некоторые его фильмы становились просто символами. И сам он был обаятельным и глубоко симпатичным человеком. - О ком ты говоришь? - Какая разница, как его фамилия. Повторяю, он был для меня человеком, достойным всяческого уважения. Я считал его просто примером гражданина. И прекрасного режиссера, ставшего классиком нашего кино. - К чему ты это рассказываешь? - В девяносто третьем, когда в России должен был пройти референдум, он отправился к Президенту и снял катастрофически позорный, верноподданнический фильм. Я пытался понять его позицию. Возможно, он считал, что это правильно и нужно помочь ему в противостоянии против левых. Я даже хотел оправдать его позицию. Но когда увидел, что он снимает откровенную ложь о "котлетах, покупаемых в магазине" для Президента, когда увидел эти кадры, я понял, что все. Доподлинный художник не пошел бы на такой компромисс. Чем это закончилось, известно всем. Он измельчал, перестал снимать хорошые фильмы. Однажды изменив себе, он уже не смог держаться на высоком уровне. Двойной стандарт губителен для человека и для всего общества. Разве ты со мной не согласен? Я по-прежнему его очень люблю, я по-прежнему обожаю смотреть его фильмы, но что-то сломалось в душе. В его и в моей. И этого уже никогда не склеить.
|